Обещание
Шрифт:
— Могу я тебе сказать, что ты выглядишь великолепно, или ты уже устала слышать это? Мари рассмеялась.
— Слушать комплименты мне не надоест никогда, — ответила она, подумав, что только с Фэй она может позволить себе быть честной до конца. — Ты, наверное, хочешь узнать, почему мне так приспичило прийти к тебе? — спросила она уже другим, серьезным тоном.
— Не скрою, я об этом думала, — кивнула Фэй, и две женщины снова обменялись быстрыми улыбками. Потом Мари снова задумалась.
— Я виделась с Майклом, — сказала она наконец.
— Он разыскал
— И да, и нет. Он нашел Мари Адамсон. Это все, что ему известно. Некоторое время назад один из его сотрудников звонил мне и предлагал продать мои работы корпорации «Коттер-Хиллард». Они собираются строить в Сан-Франциско новый медицинский центр, и мои снимки — увеличенные, разумеется, — нужны им для оформления интерьеров.
— Но ведь это очень лестно, Мари, разве нет?
— Ты так думаешь? А вот мне почему-то совершенно наплевать, что думает Майкл о моих фотографиях.
Но это была только часть правды. Похвала Майкла всегда была ей дорога, и даже сейчас Мари чувствовала известную гордость оттого, что ее работы понравились и Майклу, и его матери.
— Кстати, примерно месяц назад здесь была его мать. Ей я тоже сказала, что сотрудничество меня не интересует. Я не хочу продавать себя корпорации. Я не хочу работать на Марион ни в какой форме. Все. Конец. Точка.
— Но они продолжали настаивать?
— Да. Они были очень настойчивы, но я не поддалась.
— Тебе, должно быть, пришлось нелегко. А скажи, кто-нибудь догадался, кто ты такая на самом деле?
— Бен ничего не заподозрил, но мать Майкла — да, она меня раскусила. Я думаю, именно поэтому она решила лично встретиться со мной.
Мари замолчала и снова уставилась на свои сандалии. Мысленно она вернулась на несколько недель назад, в тот самый день, когда встречалась с Марион.
— Что ты почувствовала, когда увидела ее?
— О, Фэй, это было ужасно, по-настоящему ужасно. Я сразу вспомнила все, что она мне сделала. Я… я просто ненавидела ее!.. — Но в ее голосе было что-то еще большее, чем ненависть, и Фэй это услышала.
— И?..
Мари со вздохом подняла голову и потерла переносицу пальцами.
— Мне снова стало очень больно. Эта женщина сразу напомнила мне о том, как я когда-то хотела понравиться ей, как мечтала назвать ее матерью, как надеялась на то, что она полюбит меня или хотя бы примет как жену собственного сына.
— Но она снова оттолкнула тебя?
— Я не знаю. Во всяком случае, я не уверена. Марион очень больна, она сама сказала мне об этом.
Мне показалось, что она почти жалеет о том, что совершила два года назад. Как я поняла, Майкл тоже не был особенно счастлив все это время. Это с ее слов, а в данном случае я склонна скорее верить Марион.
— И ты…
— Да, Фэй, я почувствовала облегчение. Сначала… — Мари тихонько вздохнула. — А потом я поняла, что для меня это ничего не меняет. Для нас с Майклом все кончено, Фэй. Все, что между нами когда-то было, — все осталось в прошлом. Мы оба теперь совсем другие люди — лучше
— Почему ты так решила?
— Я видела Майкла как сейчас тебя, разговаривала с ним. Он стал черствым, холодным, жестким, расчетливым. О, я не знаю, может быть, под этой носорожьей шкурой и осталось что-то от прежнего Майкла, но я вижу и много нового. Слишком много!
— Как насчет боли? Боли, растерянности, разочарования, горя, наконец? — допытывалась Фэй.
— А как насчет неверности, предательства, равнодушия, трусости? Не выдумала же я всю эту историю! Ведь все это тоже существует, не так ли?
— Я не знаю, может быть… Скажи, когда ты встретилась с Майклом, ты опять почувствовала себя преданной, брошенной?
— Да. — Голос Мари снова стал высоким и резким. — И я… Я ненавижу его.
— Значит, он по-прежнему тебе не безразличен, — уверенно заключила Фэй.
Мари попыталась что-то возразить, но слезы помешали ей говорить. Плача, она только качала головой и смотрела на Фэй с мольбой.
— Ты все еще любишь его, Нэнси? — Фэй намеренно воспользовалась ее прежним именем, и Мари с глубоким вздохом откинулась на спинку старого кресла. Еще некоторое время она молча глядела в потолок и только потом заговорила.
— Возможно, Нэнси — или то, что от нее осталось во мне, — все еще любит своего Майкла, — сказала она монотонным, лишенным выражения голосом. — Того Майкла, которого она когда-то знала. Но у Мари теперь другая жизнь, Фэй. Я просто не могу позволить себе полюбить его.
— Почему бы и нет?
Мари печально посмотрела на нее:
— Потому что он не любит меня. Потому что все это просто утопия. Разбитую вазу можно склеить, но наливать в нее воду уже нельзя. Я должна перестать думать о нем, забыть, навсегда выбросить его из сердца и из головы. Я знаю это, Фэй! И к тебе я пришла вовсе не потому, что мне надо было поплакаться кому-то в жилетку и рассказать о своей любви к Майклу, — нет! Просто мне нужно было разобраться в том, что я сейчас испытываю. Сама понимаешь, к Питеру я с этим пойти не могу — он слишком расстроится, а мне… Мне нужно снять с души хотя бы часть груза.
— Я рада, что ты пришла ко мне, Мари. Но боюсь, что ты не сможешь так просто взять и выкинуть Майкла из головы… и тем более — из сердца. То, что ты приняла это решение, — уже хорошо, но ведь его еще надо исполнить.
— По правде говоря, я решила забыть обо всем уже давно, но прошлое продолжало преследовать меня. Я знала, что все мои надежды напрасны, что мне нужно начинать строить свою жизнь заново — строить без Майкла, но я не смогла не думать о нем. — Мари немного помолчала. — Нет, Фэй, не совсем так. Не я не смогла — это он до недавнего времени не отпускал меня. Но теперь…