Обещанная демону
Шрифт:
Первый удивленно глянул на Элизу – и внезапно расхохотался, чуть не потеряв свою трубку.
– Это точно, – отсмеявшись, ответил Первый. – Целовал. Король в те времена был… – Первый помотал головой, закусив тонкие губы. – Как же мягко сказать-то… гордый. Очень гордый. Даже в Эрвине нет и не было столько гордыни, как в Короле. А ведь Эрвин носил инквизиторские доспехи! У Короля, как и у любого аристократа, был нелюбимый бастард… ненужный. И тоже гордый сверх меры, совсем, как его папаша!
– Эрвин?!
– Да что ты. Эрвин человек приличный, знатный, законнорождённый. Я говорю о другом юноше. Об очень строптивом,
– Ты?! – удивилась Элиза. – Ты королевский бастард?! Ты пошел в Инквизиторы, чтобы обратить на себя внимание Короля?!
Первый не ответил. Он выудил откуда-то из кармана золотой соверен и щелчком пальца послал его прямо в ладони Элизе. Девушка схватила монету, поднесла к глазам. Да, вот откуда ей известен чеканный профиль Первого! Очень похож на старого Короля, очень…
– Да. Я.
– Тот, кто вчера не смотрел на меня и не признавал, – холодно произнес Первый, – сегодня униженно вставал передо мной на колени и целовал руку, когда я проходил мимо. Это было даже забавно – нетерпеливо отнимать у него руку и делать вид, что я оказываю ему величайшую честь, позволяя коснуться себя. Какая забавная игра... Гордыня нашептала мне, как стать выше Короля, и я стал. Поэтому Демоном я наказывал именно гордецов, – Первый снова засмеялся. Ему показалось забавным такое стечение обстоятельств.
– Но это того не стоило, – заметила Элиза дрожащим голосом, указав на отсеченный палец Первого, на его золотую ступню.
Он беспечно пожал плечами.
– В этом мире ради ничего не стоящих вещей совершаются самые безумные и великие поступки, – ответил он задумчиво. – Но тогда это было важно для меня. Я знал, что теперь Король помнит обо мне. Он теперь посылал мне вежливые и смиренные просьбы, если нужно было покарать чернокнижников и некромантов.
– И ты помогал?
– Конечно. Это ведь было мое призвание. Я не мог отказать… Точнее, я мог, как человек и как неблагодарный, злопамятный сын – мог. Но кроме уважения и почтения Короля я получил еще одну вещь – Служение. Можно отказать Королю, но отказать Служению невозможно.
– Ты был главой ордена Инквизиторов? – продолжала допытываться Элиза.
– Да, – нехотя признался Первый. – Иначе, по-твоему, откуда этот титул – Первый? Первый среди равных.
– Ты вспомнил?
Первый не ответил, глянул на Элизу исподлобья, продолжая наигрывать мелодию на своей гитаре.
– Отчего же тогда Эрвин так ведет себя с тобой, если…
Первый прижал струны пальцами, зажмурил алые глаза словно от сильной боли.
– Я же сказал, – почти выкрикнул он. – Я виноват! Из-за меня погиб Четырнадцатый! И я больше не глава ордена, я Проклятый. Я никто. Отчего бы Эрвину не желать двинуть мне кулаком в зубы?
– Разве Инквизиторы не погибали прежде? – продолжала Элиза, коварно пользуясь моментом. – Ты сам тому подтверждение. На тебе места живого нет. Отчего же тогда гибель Четырнадцатого была такой трагедией?
– Потому что, – быстро и зло ответил Первый, – вместе с ним погиб и весь орден. Я погубил его, когда повел Инквизиторов мстить людям, разве не ясно? Инквизиторы были мне братьями, которых я никогда не имел. Тот же Эрвин поддержал меня и отрекся от Служения, не пожелав больше защищать коварных и подлых людей. Но я погубил их всех. Всех Инквизиторов. Кто-то предал нас. Кто-то стал Демоном, и потом терзал людей, являясь по призыву и творя зло. Я погубил не только их тела, но и души. Как обычно, попробовал переломить через колено то, что не сломать…
– Почему же он так дорог был тебе, этот Четырнадцатый?
– Он? – переспросил Первый. – А я сказал, что это был он?
– Женщина?!
– Ради чего еще, кроме женщины, можно продать свою душу дьяволу? Перламутровое белое копье носила женщина. Поэтому и ты смогла взять его, - Первый снова глянул на Элизу.
– Ты очень вовремя появилась. Раньше Эрвин не понимал меня, не понимал, как можно потерять все ради женщины. Он раньше не пробовал любви, не понимал всей сладости Предназначенности. Не дышал одним дыханием с женщиной. Не делил постель и жизнь. Теперь понял. Теперь он за тебя боится, и, возможно, благодаря тебе я получу его прощение.
Глава 20. Я иду искать...
Мирные посиделки и беседа по душам очень скоро закончились. Их прервал вернувшийся Эрвин.
Вид у него был не очень; красивая одежда его была изорвана, словно он в охапке держал какого-то хищного зверя, и тот своими когтями распустил на тонкие ленточки его кожаный сюртук, разодрал искусную вышивку и покрошил сапфиры. Элиза в ужасе вскрикнула и зажала ладонями рот. Прежде Эрвин никогда не появлялся перед ней в таком виде, и что-то подсказывало ей, что прежде он и не охотился на таких серьезных противников.
– Кажется, ты потратил больше, чем нужно, – хихикнул въедливый Первый, склоняясь над своей гитарой и скрывая улыбку. На щеке Эрвина были свежие раны, сочащиеся кровью, и он, глухо ругаясь, затирал их ладонью, туша магией боль. – Увлекся?
Первый снова засмеялся, исполняя какой-то особо трудный пассаж, словно речь идет не о тяжелой опасной стычке, а о чем-то несерьезном, забавном и легком, как солнечное утро.
– Я поймал несколько Ротозеев, – ответил Эрвин глухо, и гитарные струны смолкли под пальцами удивленного Первого. – Я потолковал с ними немного, и они рассказали мне, куда они направляются и зачем.
Каким образом Эрвин толковал с Ротозеями, объяснять было не нужно. Его черная сорочка была изодрана в лоскуты и покрыта более темными липкими пятнами. На груди, видной в прореху, были видны рваные раны, которые Эрвин спешно залечивал, прикрывая их от испуганной Элизы.
– Они? – уточнил Первый. Его тонкие ноздри хищно дрогнули, он снова улыбнулся сияющей, прекрасной улыбкой, от которой Элизу бросило в жар – так ужасна и яростна была эта улыбка.
– Да, – глухо подтвердил Эрвин, стирая с лица остатки боли и крови. – Они. Их много. Мы уничтожили верхушку, и то не всю. А те, кто промышлял убийствами, разбоем, не брезгуя никакими мерзостями, и за небольшую плату готов был купить у Короля Разгильдяев новую душу, чтобы навсегда спрятаться от нас и жить в свое удовольствие еще века, остались живы. И сегодня Король кинул им клич. Они идут со всех сторон города, из домов на пушке леса, отовсюду, как серые крысы, – Эрвин перевел взгляд сияющих волшебной синевой глаз на Элизу, замершую от страха. – Они идут за мизинцем Первого. Они идут в твой дом, Элиза. За твоим отцом.