Обет мести. Ратник Михаила Святого
Шрифт:
В блужданиях по степям для Ивана прошел еще один год. Бежать не было смысла, одиночка в тех местах всегда был лакомой добычей для алчных вольных разбойников. Не просил помощи в возвращении и у Торгула, справедливо решив, что милость хана лучше внезапной вспышки гнева и что приобретенная свобода лучше каких-либо рискованных поступков. Лишь в воспоминаниях и молитвах он возвращался порою в маленькую лесную деревушку.
Судьба сама все разложила по полочкам. Поздней весной, когда степь дивно изукрасилась цветами, стойбище хана Торгула нашел посланец великого хана и передал грамоту, в которой повелением беглербека хозяин Ивана вызывался в Сарай для суда по жалобе нойона Амылея.
Прочитав
– Ты не пойдешь со мной в Сарай, Иван! – негромко произнес молодой хан, глядя на прыгающий огонек жирника. – Тебе там нечего делать…
И вдруг порывисто перевел горящие глаза на своего нукера:
– Поклянись на своем кресте, что не успокоишься, пока не прикончишь Амылея!!!
– Я уже дал такой обет Пресвятой Богородице, хозяин! – непонимающе ответил русич. – Это сильнее, чем нательный крест.
– Хорошо. Теперь объясню, почему я тебя уже завтра отпускаю. Я слышал про этот суд: серебро Амылея блестит ярче моего! Догадываюсь, чем он может закончиться. Эта хитрая лиса обложила меня со всех сторон! Я поеду в Сарай, как и обещал, хотя мог бы убежать под руку Гедимина. Но бегают трусы, а я уже однажды струсил, предав отца и его веру! Я поеду в Сарай и постараюсь зарубить эту гниду безо всякого суда Узбека, поскольку его приговор мне уже известен. Но боюсь, что это будет сделать трудно: шакал показывается на людях только с десятком телохранителей. Пообещай еще раз, Иван, уже не своему Христу, а мне, что ты сделаешь это за меня! Хоть когда-нибудь?! Без тени Амылея мне скучно будет скакать по заоблачным полям! А по этим степям он мне делать этого уже не позволит…
Повисла долгая пауза. Иван был столь ошеломлен услышанным, да и самим видом постоянно гордого и насмешливого хана, что долго не мог привести мысли в порядок. А Торгул в ожидании смотрел на него, и лишь глаза выдавали ту мучительную борьбу, что шла сейчас в человеке.
– Но… я не совсем понимаю, хозяин… Будучи простым кочевником, я никогда не смогу сделать то, что не смог сделать под твоим сильным крылом!
– Не называй меня больше хозяином. И ни в коем случае не оставайся в степи. Я отдам тебе свою пайцзу, она охранит от любого монгола, кто ходит под Узбеком и чтит его власть. На ней ведь нет имени, только гордый сокол! Я дам тебе в провожатые Нури с двумя десятками людей, он проводит до Рязанской земли. Я дам тебе достаточно золота и серебра. Ты поедешь на Русь, Иван! Возможно, там ты найдешь способ достать Амылея, когда он разнежится от вина, баб и побед и будет беспечен, словно объевшийся жирный кот. Ты ведь постараешься сделать это, да?! И у тебя должно все получиться, я ведь вижу, что твой Бог даже здесь тебя не оставил!..
– Я сделаю это, Торгул, даже если мой последний вздох отлетит вместе с его!! Но почему ты отсылаешь меня на Русь, говоря об Амылее?
– Здесь, подобно гюрзе, за ним будет следить Нури, он дал мне клятву на крови. Месяц, два… а потом… потом Амылей уйдет на Русь, Иван!
– Зачем?
– Да затем, что Юрий Московский женился на Кончаке! Теперь князь возвращается в Москву, и шурин дает ему с собой два тумена конницы. Один из туменов поведет темник Кавгадый. А Амылей давно сошелся с Кавгадыем, и тот берет его с собой тысяцким в походе на Русь. Именно через Кавгадыя серебро Амылея дошло до беглербека, хранителя ханской печати, и до любимой жены Узбека! Теперь ясно?
– Берет тысяцким, еще не зная решения ханского суда?
В ответ Торгул лишь печально усмехнулся.
Они проговорили еще долго, Иван вернулся к себе лишь с первым криком петуха. Но так и не смог уснуть. Свершалось то, о чем он мечтал столь долго, лежа вот на этом ватном тюфяке или щурясь в седле от яркого степного солнца. Русь становилась осязаемо-близкой и доступной. Однако вновь становилась далекой Любаня с ее детьми и его желанием вернуть женщину к родному очагу и могиле отца. Судя по тому, что он успел услышать от Тудана, жизнь черной жены была для Любани не в радость.
Торгул, несомненно, был прав в их долгой беседе: попытка Ивана встретиться с Амылеем и выкупить у него жену могла вызвать массу вопросов, ответы на которые были б для русича нежелательны и опасны. Оставалось лишь вновь положиться на Господа и свою судьбу. Почему бы и нет, раз даже вынужденный мусульманин уверовал на изломе своего жизненного пути в силу Исы?! А фаталистом на месте Ивана стал бы любой, прошедший тропою тверича и оставшийся живым и свободным.
Следующим утром некогда единый отряд Торгула разделился. Большая часть пошла на Сарай. Меньшая, выполняя волю хана, направилась вдоль великой реки к Нижнему Новгороду. Иван убедил Торгула в правильности именно этого пути: идти ближайшим путем через Рязань и, следовательно, Москву было для тверича опасно, там свои братья по крови могли оказаться гораздо опаснее вольных лихих джигитов.
Глава 27
Снова под копытами коней нескончаемо тянулась степь. Та же – и иная, пахнущая дивным запахом свободы, еще сочных и ароматных трав, таких вольных, неподвластных ни горбуше русского косаря, ни табунам кочевников. Иван совершенно по-иному смотрел на облака, низко летящие с северо-запада, гадая порою, не любовались ли ими ранее отец и Анна. Птахи пели радостнее, солнце светило чуть ярче и теплее, даже верный Алтын словно преобразился, неся своего хозяина в неведомые лесные дали. Все внутри русича ликовало и пело, душа никак не хотела скорбеть по неплохому парню Торгулу, в эти дни скорее всего уже достигшему места своей последней в этой жизни стоянки. Иван ехал ДОМОЙ!!!
Дорога вдоль берегов Волги была неспешной и относительно безопасной для вооруженного отряда. Довольно часто они видели пасущиеся стада кочевников, пролетали одиночки и мелкие вооруженные группки, не рисковавшие сблизиться с более сильными. Лишь однажды дело едва не дошло до сшибки, когда какой-то сотник, чувствуя за собою реальную силу, решил проверить, кто перед ним. Но тотчас окоротил коня и покорно нагнул голову, увидев с блеснувшей желтой пластинки профиль гордого сокола. Прощальный подарок Торгула имел на покорных Золотой Орде землях магическую силу власти, а бегло говорящий по-татарски русич не вызвал у сотника ни тени подозрения. К тому времени кровь бурятских монголов, явивших миру Чингисхана и положивших под свой сапог половину мира, уже изрядно растворилась в крови миллионов покоренных. Коренные монголы настолько перемешались с иными расами, что впору уже было говорить о новой, ордынской, в которой еще не встречались разве что негры или папуасы!
За три переезда до Нижнего Нури и Иван догнали лодьи новгородских купцов, под парусами неспешно преодолевавших встречное течение. Завидев конных, дородный мужчина зычно скомандовал, чтобы кормчие взяли ближе к середине реки: уход с тихой прибрежной струи еще больше б замедлил ход, но зато делал людей недосягаемыми для метких стрел возможных разбойников. В самой команде не было ничего удивительного, привлекло внимание Ивана иное: сам голос хозяина каравана! Он явно был уже знаком русичу, возвращавшемуся на родину. Когда же парень прищурился и вгляделся в фигуру купца, его лопатистую бороду и длинные светлые кудри, сомнения отпали полностью.