Обет молчания [= Маска резидента]
Шрифт:
Остановка. Опять крики. Тычки. Угрозы. Нервничают бандиты. Психуют, что все вкривь пошло, что их почти идеальный план прямиком отправился коту под хвост. Построили: женщины — отдельно, мужчины — отдельно. Повели по тропе, которая закончилась у реки узкими сходнями, переброшенными на замызганное, покачивающееся на воде судно.
— Быстрее! Быстрее! Ну же!
Загнали в трюм. Захлопнули, задраили люк. Тишина, непереносимо спертый воздух, насыщенный сотнями оттенков перевозимого здесь ранее груза. Абсолютная темнота и неизвестность. Одна радость — руки развязали.
— А куда в туалет ходить? — глупо спросила одна из женщин.
Заработал двигатель, задрожал от встречной
— Ну-ка, мужики, давайте в кучку! — раздался чей-то голос.
Вспыхнула спичка, осветив лицо с запекшейся на щеке кровью. Это был все тот же получивший по голове пистолетом газовик-рабочий. Экий неугомонный! Мужчины потянулись на свет, женщины остались на месте. Произошла естественная для времен войны и катастроф растасовка людей. Слабый пол — в ближний тыл, сильный — на передовые позиции. Так было и так должно быть всегда.
— Мы так и будем покорно по морде сносить? — произнес для затравки кто-то.
— Перестреляют!
— Всех не перестреляют!
— А если всех?
— Значит, будем телками на бойне стоять?
— Ладно, хватит горячку пороть, давайте перекурим.
Пошла по кругу, высвечивая угрюмые серые лица горящей точкой, сигарета.
— Предлагаю наверх не выходить, а когда они спустятся, навалиться всем скопом, отобрать пару стволов и дать бой.
— А они бой давать не будут — бросят пару горящих телогреек и задраят люк. Через десяток минут мы спеклись! И оружие не пригодится, разве только к виску приставить!
— Значит, надо прорываться наружу!
— По одному, по узкому трапу? Здесь даже пистолета не надо — стой и лупцуй по объявившимся наружу пальцам и головам. Безнадега.
— Что ж, молча сидеть, смерти ждать?
— А может быть, действительно выкупят? Замолчали. Ничего здравого на ум не приходило.
— А корпус проковырять можно?
— Ну да, как в «Монте-Кристо». Пилкой для ногтей.
Я слушал их любительские, словно вычитанные в приключенческих книгах прожекты, понимая, что если дойдет до дела — все они покойники. Не имея специальной подготовки, не имея опыта, переть с энтузиазмом наперевес на стволы? Безумие!
— Может, соберем что у кого есть? — прозвучало первое здравое предложение.
Все загремели карманной мелочевкой. Их обыскивали, но забрали далеко не все — лишь то, что показалось бандитам ценным. Снова вспыхнула спичка.
Маленький карманный нож, две зажигалки, связка ключей, денежная мелочь, ручки, блокноты, булавки…
— Короче, ничего у нас нет. Пусто! Тут они не правы: много чего есть. Для такой ситуации чрезвычайно много! Любой из перечисленных предметов я бы мог легко превратить в смертельно опасное оружие, начиная от метательных дротиков, кончая небольшой, но очень эффективной в ближнем бою бензиновой гранатой, изготовленной из двух зажигалок и спичечных головок. А еще есть ремни, подтяжки, подковки и гвозди в каблуках обуви. А еще есть руки и ноги. А еще есть голова! Вот этот последний пункт перечня, пожалуй, и будет самым разрушительным, самым смертоносным оружием, которым обладает всякий живущий на свете человек. И дело даже не в телесных повреждениях, которые можно нанести с помощью собственной башки противнику. Да существует по меньшей мере дюжина головных ударов, обрекающих нападающего на верную смерть. И это не считая зубов, самой природой назначенных для защиты. Но это самое прямолинейное и непродуктивное использование, с точки зрения боя, торчащих на наших плечах голов. Голова дана человеку не для драки, а для того, чтобы думать. Именно эта ее основная функция смертельно опасна для любого противника. Мои товарищи по несчастью об этом забыли. Они искали готовое оружие вместо того, чтобы с помощью фантазии изготовить его из подручного материала. В их руках был целый арсенал пригодных для боя предметов, а они отбрасывали их как ненужный хлам. Будь моя воля, я за три-четыре часа, используя тот же набор, вооружил бы их не хуже солдат срочной службы. Но это бы значило раскрыть себя и провалить всю операцию.
— Ну хоть бы кто-нибудь догадался из дома нож поприличнее прихватить, — сокрушался работяга, взявший на себя функции организатора обороны.
«Ага, а еще лучше „узи“, безоткатное орудие или ПТУРС, — кипел я про себя. — Снять с вешалки, прихватить, рассовать по карманам, выходя из прихожей!»
Что ж вы такие слепые?! Да разлепите же глазки, пошевелите извилинами! Что, трудно в трех соединенных друг с другом под углом в 120 градусов и заточенных по краям английских ключах узнать метательную звездочку? Вы что, никогда в жизни боевиков не смотрели? Ну же!
Но снова отброшены ключи, булавки и зажигалки.
— Может, что у женщин есть? — попытался подсказать я.
— Да что может быть у баб? Хлам всякий!
Что ж вы делаете, бойцы?! Да женщины — это же склад оружия! Это же боезапас для целого стрелкового батальона. Одних заколок, булавок, застежек — десятки. Прислушайтесь — за-ко-лок. Вам что, слова уже ничего не могут подсказать? А ведь есть еще косметички с целым набором смертельно опасных пилочек, ножничек, щипчиков. Безумцы, обрекающие себя на смерть!
— Ладно, раз ничего нет, задавим руками. Как клопов, — подвел итог новоявленный командир.
Эффектное предложение, но бесполезное, как пустая гильза отстрелянного патрона. Руками давить — это уметь надо. Плохой командир — желает взять нахрапом. Не думает, не учитывает ни топографии местности, ни степени боеспособности своих войск. Вместо того чтобы… Внезапно я поймал себя на мысли, что обдумываю варианты спасения.
Общими усилиями обследовать помещение, исползать его на коленях, ощупать до сантиметра пол и стены, найти любые посторонние, могущие служить оружием предметы. Продумать возможность сооружения тайников-засад. Даже правильно сгруппированная толпа людей может исполнить такую роль, укрыв, спрятав до поры за собой ударную группу боевиков. Проверить возможность проникновения в соседнее помещение.
Затем люди. Это главный материал победы. Научить их ориентироваться в замкнутом пространстве трюма, действовать в темноте. Рассортировать по степени трудоспособности. Тогда одни, наиболее бесполезные, станут пушечным мясом, смертниками, призванными отвлекать противника на себя, другие изобразят буфер для тех немногих, которые и будут решать исход боя. Им — лучшее вооружение. Им — лучшие куски.
Найдется дело и женщинам. И в их телах застревают пули, предназначенные бойцам. Что, грубо? Но иначе нельзя. Каждый должен принести своей жизнью и даже своим уже мертвым телом какую-то заранее определенную командиром пользу. Только так можно достичь результата. Тогда погибнут многие, но останется жить хоть кто-то. В противном случае сгинут все.
И еще женщины незаменимы как фактор психологической атаки. Вовремя, по сигналу поднятый ими визг может на секунду и даже на две оглушить, повергнуть в замешательство нападающую сторону. Две секунды! Это срок, который может превратить поражение в победу! Итак, пушечное мясо, буфер, отвлечение, бойцы. Есть у них шанс победить в знакомом им и незнакомом противнику пространстве трюма? Пожалуй, да, если действовать слаженно и по заранее выстроенному плану! Значит, трюм наш, плюс пара трофейных стволов!