Обет молчания [= Маска резидента]
Шрифт:
Роль ведущего за собой людей, оказывающего сопротивление похитителям народных ценностей лидера он играл с удовольствием. В этом было что-то эпическое, шекспировское: вместо сцены — парящий в небе самолет, массовка — вооруженные бандиты и испуганные Пассажиры, антураж — деньги, набитые в мешки, и плюс к тому его, почти премьерная, героическая роль.
Актер не задумывался, кому была нужна его роль и в каком спектакле Он призван играть. Он уже очень давно не задумывался ни над чем. Он жил мгновением: вначале мгновением игры и потом другим, еще более сладким, мгновением получения очередной заработанной дозы. Он не был опустившимся наркоманом: такой никому был бы не нужен. Его старались держать в форме и даже периодически лечили. Но он был зависим и тем совершенно подчинен
Сегодня он играл заглавную, может быть, более важную по сравнению со всеми предыдущими роль. Роль Иуды. Пока он убедителен, пока ему внимают люди — они обречены, они не способны оказать сколько-нибудь действенного сопротивления, потому что вдохновляющий их лидер — провокатор, доводящий до сведения захватчиков любой направленный на спасение план действия и тем сводящий его на нет. Давно известно, если хочешь привести людей в тупик, не плетись сзади, выбивайся в лидеры, перехватывай знамя, пусть все остальные воодушевленно топают за тобой, сами не зная куда.
Лидера для нынешних лжезаложников избрал Резидент. Теперь Резидент не опасался ничего. Он был уверен, что Контролер на борту. Даже если актер переиграет, даже если «убитые» инкассаторы не выдержат полуторачасовой неподвижности, даже если Контролер поймет, что его дурят, изменить он уже ничего не сможет. Западня захлопнута и для надежности поднята в воздух.
В жизни нет суперагентов, способных прыгнуть с летящего самолета без парашюта и остаться в живых. Но он и не успеет прыгнуть. Ему просто не позволят. Его перехватят раньше. Несколько пар надежных глаз и среди них одна пара профессионального психолога внимательно наблюдают действия и реакции пассажиров. Для того и продолжает актер разыгрывать этот фарс, чтобы по мельчайшим признакам, по мимике лица, по выражению глаз из толпы, сидящей в салоне, вычислить одного-единственного интересующего Резидента зрителя.
Возможно, Резидент не узнает, до чего докопался, какие выводы сделал Контролер, но тогда об этом не узнает и никто другой. До выяснения истины живым из этого самолета не выйдет ни один человек. Таковы реалии игры.
Резидент не спешил: время работало на него. Контролер не мог убежать, он мог только раскрыть свое инкогнито в попытке побега. Что и требовалось. Теперь нужно было только ждать результата.
Менее всего организатор столь грандиозной операции опасался вмешательства внешних сил. Он учел и это. В начале, когда план только оформлялся, эта проблема признавалась одним из самых узких и спорных мест. Что предпримет администрация, узнав о таинственном угоне вместе с экипажем и пассажирами рейсового, местного сообщения, самолета? Не поднимет ли сама, испугавшись такого ЧП, «в ружье» все наличные силы МВД, безопасности, ГО, спасателей? Не обратится ли за содействием к войскам местного гарнизона? Не запросит ли помощи Центра? И не докопаются ли они совместными усилиями до истины?
Нет, не поднимет, не обратится, не запросит. Потому что угона не будет! Будет самолет, прилетевший с требуемым грузом в нужное время, в нужное место. А для всех прочих? Для всех прочих случится авиационная катастрофа. Трагедия в небе. Такое, увы, бывает. Самолеты, они тяжелее воздуха и поэтому имеют дурную привычку падать вниз. Вот он и упадет.
Нет «Ана». Развалился по кускам над морем. Все погибли. Только расплывшееся по воде масляное пятно и кое-какие плавающие части корпуса и смогут найти спасатели. Когда заранее знаешь о предстоящей катастрофе, можно очень хорошо к ней подготовиться.
Техническую сторону легенды аварии обосновали специалисты. Они постарались учесть все: конструктивные особенности самолета, степень изношенности его механизмов и узлов, погодные условия, посещаемость предполагаемого места аварии судами и самолетами и пр. Пилоту надо было лишь в точности исполнить рекомендации: занять требуемый эшелон высоты, попасть в поле зрения нужных локаторов, привлечь внимание случайных наземных наблюдателей в заранее определенных местах, чуть сбиться с маршрута при полете над морем и, наконец, сыграть голосом тревогу, передавая несколько заранее составленных и предназначенных для ушей диспетчеров фраз, прежде чем спикировать к поверхности воды. И уже после «аварии», изменив курс на 110 градусов, над самыми волнами тянуться в условленное место на берегу. И сколько бы потом ни искали водолазы самолет и останки людей, они ничего не отыщут, потому что ничего нет — люди спрятаны на небольшом, стоящем на мелководье судне, самолет разобран и зарыт в укромном месте в землю.
Поиски продлятся еще день или неделю, а потом, в связи с чрезмерными для имеющегося водолазного снаряжения глубинами (а как же иначе, именно такая глубина для места аварии и подыскивалась) или из-за неблагоприятных погодных условий, поисково-спасательные операции будут прекращены. Членам семей экипажа и пассажиров будет выплачена единовременная материальная помощь и выдан символический, предназначенный для захоронения прах. Нет людей, нет розысков, нет проблем. Пассажиры, и среди них Контролер, окажутся в полной власти Резидента. Он сможет держать их день, два, неделю, месяц, их никто не хватится, потому что на земле их уже не будет. О том, отпустить людей впоследствии, когда будет вычислен Контролер, или найти какой другой выход из двусмысленного положения, Резидент не думал. Это было не его ума дело. Он решал чистые, как в учебнике по арифметике, задачи. Реализовывать их, подчищать хвосты предназначалось другим.
В самом деле, не может же отвечать за судьбу человека, вышедшего из пункта А в пункт Б и протопавшего согласно условиям задачи пятьдесят километров, ее автор. Может, у того гражданина от таких расстояний ноги до мяса потрутся, может, его машина собьет или хулиганы до полусмерти изобьют, что же, автора учебника, заслуженного педагога, любимца детей, под суд отдавать? Какой же тогда приговор его ожидает за другую задачу, где десять каменщиков за десять дней чуть не целое здание возвели? Ясно, что от таких перегрузок они на одиннадцатый день все в страшных муках перемерли, оставив чуть не по три сироты каждый. Так что — считать это особо тяжким, преднамеренным, с особо отягчающими обстоятельствами убийством или красивым теоретическим изыском неглупого математика?
Таким талантливым теоретиком и был Резидент. Он выдумывал задачки и находил оригинальные способы их решения. Его интересовало, чтобы сошелся ответ, а какой ценой — не суть важно. Его так учили его учителя. Он ничего не выдумывал сам.
Однако практика рождала обстоятельства, не позволявшие ему растягивать операцию на недели. Например, ее затратность. Боевики хотели за свою работу получать деньги, каждый день хотели есть. Для этого раз в три дня в дальний поселок ходила машина, которая съедала массу горючего и командировочных для водителя и экспедитора-грузчика. А еще простаивало (а команде плати, а дизтопливо доставляй) целое судно. Плюс упущенная выгода от бесполезного просиживания трех десятков задействованных в операции людей? Плюс…
— Кончай с Контролером! Сколько можно тянуть? — торопили Резидента сподвижники. — Эта волынка разорит нас вчистую.
Они были простые, как статьи Уголовного кодекса, эти мафиозники, и не понимали, что чрезмерная бережливость может быть убыточнее разумного мотовства. Сэкономленный сегодня червонец запросто может обернуться в будущем тоже червонцем, но другим, составленным не из рублей, а лет. Цифра одна — десять, а «сумма» разная! Но боевики, и корабль, и машины не принадлежали Резиденту, и он вынужден был прислушаться к мнению сотоварищей. Он вынужден был торопить события, рискуя завалить всю операцию. Предложение о пытке — никуда не денется, сам все расскажет — он отбросил сразу. Во-первых, Резидент понимал, что человек, прошедший учебку, язык лучше проглотит, чем развяжет его. А уж сопротивляться физической боли он научен. Во-вторых, под костедробильными пальцами палачей-любителей каждый запертый в трюме пассажир мгновенно признается во всех смертных грехах, вплоть до собственноручного разрушения Трои в каком-то там веке до нашей эры. Таким образом вместо одного разом объявится толпа Контролеров. Столько Резиденту не надо. Он гоняется не за количеством, а за истиной.