Обезьяна из мыльного камня
Шрифт:
— Сигареты, — пояснил Райм.
— Вы должен курить, — прокашлял Ли. — Расслаблять вас.
Прибыл Мэл Купер, следом за ним — Лон Селлитто и Эдди Дэн. Молодой американский коп китайского происхождения шел очень медленно.
— Как вы, Эдди? — спросил Райм.
— Видели бы вы синяк, — ответил Дэн, имея в виду след от пули, засевшей в его жилете во время вчерашней перестрелки на Канал-стрит.
Селлитто с красными глазами принес стопку отчетов полицейских, за ночь опросивших подрядчиков, которые укладывали серое ковровое покрытие «Ластр-Райт» за последние полгода. Получилось тридцать
В лабораторию бодро вошел агент СИН Алан Коу, словно вовсе не по его вине накануне упустили Духа.
Потом в коридоре снова раздались шаги.
— Привет, — поздоровалась Закс и поцеловала Райма.
— Вчера вечером отдыхала? — спросил Селлитто довольно резко. — Я звонил тебе домой около часа ночи. Хотел задать пару вопросов.
— А я вернулась домой в два, — ответила Закс, ее глаза вспыхнули.
— Я не мог с тобой связаться.
— Хочешь, детектив, я дам тебе номер телефона моей матери? Она может намекнуть, как меня искать. Хотя уже около пятнадцати лет этого не делала.
Перепалка озадачила Райма. Правда, он и сам настаивал, чтобы во время работы Закс всегда находилась на связи. Но после рабочего дня все менялось. Амелия Закс была сама себе хозяйкой, у нее были друзья и интересы помимо него.
Зазвонил телефон Райма, и голос с китайским акцентом попросил:
— Мистера Ли, пожалуйста.
Ли наклонился к микрофону и начал быстро говорить по-китайски. Произошел бурный обмен репликами. Ли повесил трубку и улыбнулся:
— Это был Кай из тонга. Он поспрашивать о меньшинства. Есть группа китайцев, звать уйгуры. Они мусульмане, турки. Китай их захватить, как Тибет, им это не очень нравиться. С ними плохо обращаться. Кай узнает, что Дух нанимать людей из землячества Туркестана в Куинсе. Парень, что стрелять в Хунце, один из них. Эй, я был прав, лоабан? Я говорить, он из меньшинства.
— Конечно, вы были правы, Сонни.
— Организовать там облаву? — спросил Селлитто.
— У меня есть идея получше. Дух добрался до города вчера утром и, вероятно, позвонил в землячество, чтобы нанять людей. Мы проверим все входящие и исходящие звонки, сделанные, скажем, после девяти утра вчерашнего дня.
Через полчаса телефонная компания предоставила список из трех десятков номеров. Большинство можно было исключить, поскольку звонили до прибытия Духа в город, но восемь номеров оставались. Четыре звонка были сделаны с сотовых.
— И все сотовые краденые?
— Еще как краденые, — ответил Селлитто.
Провайдеры сотовой связи смогли сообщить команде, откуда и когда звонили. Один звонок был из Бэттери-Парк-сити.
— Закс, срочно проверь, нет ли в этом районе здания, где клали «Ластр-Райт», — крикнул Райм, радуясь, что напал на след.
Закс сверилась со списком:
— Да! Есть одно!
— Там укрытие Духа, — объявил Райм.
— Новый дом. Номер восемьсот пять по Патрик-Генри-стрит, недалеко от реки. — Она обвела дом на карте и, вздохнув, пробормотала: — Вот черт, ковер уложили на девятнадцати этажах, нужно проверить уйму квартир.
— Тогда выезжай немедленно, — нетерпеливо сказал Райм.
Ты часть старого мира. Ты раскаиваешься?
Дух стоял у окна своей квартиры в высотке на Патрик-Генри-стрит и смотрел на суда в порту. Воспоминания о страшной ночи прочно врезались ему в память. Это случилось в 1966 году, в смутные времена культурной революции, провозглашенной твердолобым солдафоном, который превратился в вождя Мао Цзэдуна. Он поднял студентов по всей стране на уничтожение четырех составляющих старого мира — старой культуры, традиций, представлений и обычаев. Изысканный дом отца Духа — бизнесмена, который торговал оружием, занимался свалками и импортировал оборудование из России, — стал одной из первых мишеней высыпавших на улицы разъяренных юнцов.
Высокий студент — руководитель отряда — стоял в центре гостиной. Брызжа слюной, он бешено напирал на двенадцатилетнего Куань Ана:
— Ты часть старого мира. Ты раскаиваешься?
Для пущего эффекта он в конце каждой фразы опускал на пол толстую дубинку, увесистую, как бейсбольная бита. Раздавался громкий глухой стук.
— Да, я раскаиваюсь. Я прошу народ простить меня.
— Ты изменишь свои упаднические привычки.
Хрясь.
— Да, я изменю свои привычки, — согласился он, хотя не знал, что значит «упаднические».
— Ты умрешь, если сохранишь свои старые убеждения!
Хрясь.
— Значит, я от них откажусь.
Хрясь, хрясь, хрясь...
Минуты тянулись бесконечно, пока удары, которые наносил студент, не отняли жизнь у тех, кого он бил дубинкой, — у связанных родителей Духа, которые лежали на полу с кляпами во рту.
Неистовые студенты взяли Духа с собой, приняв мальчика в ряды Краснознаменного отряда молодежи Фучжоу. Остаток ночи они громили других вредных представителей старого мира. Никто из бойцов не заметил, что на другое утро Ан исчез из импровизированной штаб-квартиры.
У мальчика был хорошо развит инстинкт самосохранения, и он укрылся на одной из свалок отца под Фучжоу. Долгие месяцы он скитался по огромной свалке, охотясь на собак и крыс. Он заметил, что коммунисты держатся подальше от берега и доков, а аспидам и контрабандистам плевать на угнетенные массы. Его неофициально усыновили несколько таких мужчин, он стал выполнять их поручения, постепенно завоевывая доверие.
Первого человека Дух убил, когда ему было тринадцать лет. Это был вьетнамец, торговец наркотиками. Он обокрал аспида, на которого работал Ан. А когда Духу исполнилось четырнадцать, он разыскал и после пыток убил студентов, которые лишили его семьи.
Мальчик работал, не жалея себя. Опыт, приобретенный в портовых зонах, сделал его специалистом по перевозке нелегалов, вымогательству и отмыванию денег. Он всегда оставался в тени, делал все, чтобы его не могли обнаружить, тем более арестовать. Он был польщен, когда узнал, что полицейские из местного отделения Службы общественной безопасности окрестили его Гуй — Дух. Дела у него шли в гору, но деньги сами по себе его не волновали. Азарт — вот что двигало им. Проигрыш — позор. Победа — слава. Движущей силой его жизни была охота.