Обитатели стен
Шрифт:
Рашель резко отстранилась и села напротив Эрика.
— Эрик, я не могу, — промолвила она. — И сейчас ты это знаешь не хуже меня. Не спрашивай меня. Это — тайна, определяющая будущее моего народа. Мне доверили ее, и я не имею права ее разглашать. Когда станешь членом моего народа, ты все узнаешь и сам примешь участие в этом.
Эрик примирительно протянул руку.
— Ну ладно, — улыбнулся он. — Прости, больше никогда не буду. — Он надеялся, что она вернется в его объятия, но Рашель, глубоко задумавшись, осталась сидеть на полу.
— Ты заговорил
— Ты имеешь в виду, как организовать побег?
— Да, побег. Из этой клетки.
— Да, у меня есть парочка мыслей. И одна из них неплохая. Только надо как следует подготовиться.
Взгляд ее скользнул в сторону, и они встретились глазами.
— Тогда давай готовиться, милый, — произнесла она тихим ровным голосом. — Давай поскорее готовиться. Времени остается не так много.
Они смотрели друг на друга, не отводя глаз. Потом Рашель поднялась. За ней встал Эрик. И она бросилась в его объятия.
— Я не хотела говорить… я думала… я не была уверена. Теперь я точно знаю.
— Ты беременна!
Она кивнула, нежно взяла в руки его лицо и поцеловала.
— Послушай, милый, — зашептала она, прислонившись к нему щекой. — Любой способ бегства потребует достаточно много физических сил. А в очень скором будущем маленькая Рашель станет куда как менее выносливой, чем сейчас. Она станет неуклюжей, а ведь ей наверняка придется где-нибудь лазать, и будет медленно двигаться, когда потребуется хорошая скорость. Если мы собираемся бежать, это нужно сделать до того как это случится.
Эрик крепко прижал ее к себе.
— Проклятые Чудовища! — выругался он. — Проклятая лаборатория! Проклятые эксперименты! Они не получат моего ребенка.
— Он может быть даже не один, — напомнила ему Рашель. — Ты мог быть единственным, но вероятность рождения двойняшек не исключена.
— Тогда нам уже будет не сбежать, — трезво рассудил он. — Ты права: мы должны выбраться отсюда до твоих родов. И чем скорее, тем лучше.
Отстранившись, Рашель отвернулась.
— Да, — прошептала она скорее себе, чем ему. — В свое время единственное, что могло нас спасти, — это предоставить Чудовищам то, что они хотели, — спаривание. Но отдавать им плоды этого спаривания…
— Перестань, Рашель! Дело до этого не дошло. — И Эрик снова закружил по клетке, изучающе рассматривая территорию Чудовищ сквозь прозрачные пол и стены. Ему снова предстояло быть воином, выжидающим удобного момента, высматривающим уязвимое место для нанесения удара.
Все планы побега, которые он обсуждал с Джонатаном Даниельсоном и Вальтером Охотником за Оружием, были нереальны; но теперь появился новый фактор, уже многие недели не дававший ему покоя. Но до сегодняшнего дня замысел лишь брезжил у него в голове. Теперь Эрик полностью сосредоточился на нем.
Уроки кончились, по крайней мере, Рашель перестало руководить его обучением. Теперь Эрик садился у ее ног и задавал ей вопросы то из одной, то из другой области знаний, которые, как ему казалось, имели отношение к непрестанно обдумываемой им идее.
— Рашель, мне надо знать обо всем, что у тебя находится в карманах, вплоть до мельчайшего предмета. Например, вот эта маленькая вещица с заостренным концом…
— Рашель, ты как-то рассказывала мне, как представляет твой народ жилище Чудовищ. Ты не могла бы нарисовать мне план…
— Ты не могла бы отрезать несколько кусочков от этого платья? А можно их сшить вместе? Ты говорила, что у тебя есть какая-то клейкая лента…
— Рашель, дорогая, ты можешь мне объяснить простым и ясным языком принципы работы разных систем передвижения, которыми пользовались наши предки? Автомобили, корабли, самолеты, ракеты. Все, что тебе известно, все, что ты можешь рассказать…
Иногда он смешил ее. Временами она приходила от него в ужас. И всегда дело кончалось тем, что оно валилась без сил.
— Воистину мужчины отличаются от женщин, — бормотала она, откидываясь назад и закрывая глаза. — И я даже знаю, в чем заключается различие между ними. Женщины нуждаются в отдыхе, а мужчины — нет.
И действительно, Эрик словно забыл, что такое отдых. Он мерил клетку широкими пружинящими шагами, потрясая кулаком, словно надеясь таким образом воплотить свою идею в реальность. Иногда он сидел в углу, глядя на проходящее мимо Чудовище, и все тело его начинало трястись мелкой дрожью. Или он углублялся в эксперименты с всевозможными предметами из карманов Рашель.
Сначала Рашель пыталась помогать ему, когда понимала, что он хочет проверить, но часто Эрик и сам не имел ни малейшего представления о том, к чему он стремится. Все чаще и чаще Рашель предоставляла ему в одиночку заниматься экспериментами. Она лишь отвечала на его вопросы, сообщая ему необходимые сведения или свое собственное, тщательно продуманное мнение о предмете. Чаще всего она предпочитала лежать, наблюдая за его работой и каждый раз встречая его нежной улыбкой, когда он оборачивался с мрачным и сосредоточенным выражением лица. Все больше времени она проводила лежа в полусне.
Эрик, хоть и бесился оттого, что не может в полной мере использовать ее обширные познания, все понимал. Прежде всего он был ее мужем, и она возложила на него ответственность за себя, доверяя ему. Эрику не раз доводилось наблюдать за женщинами Человечества: беременность обычно вызывала у них состояние эйфории; казалось, все их мысли обращены исключительно на маленькое беззащитное существо, которое медленно росло внутри них. С Рашель это началось довольно рано.
Эрик все понимал, и это заставляло его работать еще более лихорадочно, более решительно. Все зависело от него, и только от него одного — будет ли его семья свободна или навеки останется в заточении как материал для кровавых экспериментов Чудовищ. «Мы спасемся, — повторял он себе перед началом каждого следующего опыта. — Спасемся. Спасемся».