Обиженная
Шрифт:
Андрей обратил внимание, что пальцы Дмитрия судорожно сжимаются и разжимаются, как легкие, испытывающие недостаток воздуха.
— Все было в такой грязи, словно там не убирались несколько лет, — облизав губы, сказал бывший участковый. — Пыль была везде — на полу, на перилах, на стенах, она даже кружила в воздухе. Ступеньки и пол тоже были в пыли, даже наша обувь оставляла следы. Чувствуешь, к чему я клоню?
— По дому давно никто не передвигался? — предположил адвокат.
— Именно. Мне показалось, что тут жили как минимум лет двадцать назад, но все отлично знали, что еще совсем недавно
Судорожно сглотнув, бывший участковый продолжил:
— В шкафу сидел тот самый Власов-старший, скрюченный, почерневший. Он не сгнил, а просто высох. Превратился в мумию, знаешь, как фараоны в Древнем Египте? Дело в том, что все окна в доме были закрыты наглухо, и воздух все время оставался сухим. Но знаешь, что меня больше всего поразило? Он прибил изнутри ручку и держался за нее, — сказал Дмитрий, снова облизывая пересохшие губы. — А еще поставил щеколду. И пока я дергал, кисть не выдержала и оторвалась. Так она и висела на ручке, а из нее какая-то труха сыпалась. Хорошо, что щеколда была кое-как привинчена, видать, силы у мужика были не те, а то бы так его никто и не нашел…
Пальцы Сорокина снова сжались с такой силой, что на костяшках проступили белые пятна.
— Кроме этого, было еще много странного. Во-первых, вещей в шкафу не было, точнее нет, вещи были, но не те, которые ДОЛЖНЫ находиться в шкафу. Ни пиджаков, ни брюк, ни курток и прочего барахла. Зато там были остатки какой-то еды, пустая пластиковая бутылка и дерьмо. Был еще фонарик с севшими батарейками. Теперь понял, Андрей? Этот Власов жил в шкафу, и одному только богу известно, сколько времени! И он поставил щеколду, прибил ручку, и держался за нее, как за поручень в трамвае. Кстати, он также насверлил дырок вверху, что-то типа вентиляции. ВСЕ ВЫГЛЯДЕЛО ТАК, СЛОВНО ОН БОЯЛСЯ, ЧТО ЕГО КТО-ТО НАЙДЕТ.
Лицо Дмитрия вдруг стало серым, глаза запали еще больше.
— Было еще кое-что, парень, — сказал он, глядя прямо в глаза Андрею. Тот с трудом выдержал взгляд — это было все равно что смотреть в ствол нацеленного на тебя пистолета. — Его лицо. Несмотря на трупные изменения, у Власова была такая физиономия, какая бывает у человека, когда его что-то чрезвычайно напугало.
Сорокин всхлипнул и разжал пальцы.
— Его оскал до сих пор снится мне, — заговорил он после паузы, вновь облизывая губы. — Чертов старик, прости меня, Господи, но это продолжается уже столько лет! Патологоанатом мне сказал, что Власов был здоров как бык и умер от внезапной остановки сердца.
— Вы разговаривали после этого с его сыном или Ксенией? — задал вопрос Белов.
— С сыном — нет, а вот Ксения ко мне часто заглядывала, — с усилием выговорил Дмитрий. — Особенно… впрочем, сейчас это уже неважно.
— Что неважно? — спросил Андрей.
— В тот же вечер все и произошло, — инвалид уставился в стенку. — Мою жизнь будто поделили пополам — до и после этого проклятого дома. И Ксения считает, что в этом виноват я сам.
— Так что же все-таки случилось?
Сорокин повернул к адвокату свое измученное лицо, его глаза лихорадочно блестели.
— Мы давно собирались повесить новую люстру в гостиной. Я взял стремянку и полез наверх. Я соблюдал все меры безопасности, но меня ударило током. Упав на спину, я сломал позвоночник… Налей мне еще воды.
Мигом осушив поднесенный адвокатом стакан, мужчина тоскливо сказал:
— С этого дня я никто. Так, подобие человека, тень. Даже у растения жизнь и то интереснее. Жена от меня ушла, дочь почти не навещает. На работе вообще забыли, кто я такой. А ведь мне всего тридцать восемь, Андрей. У меня никого нет. Поэтому я придумываю себе друзей.
— Тараканов? — не удержался Белов и засмеялся мрачным смехом.
— А что? Насекомые тоже божьи твари, — даже не смутившись, ответил Сорокин.
— Так почему Ксения уверена, что вы в чем-то виновны?
— Ты не поймешь этого, — ответил бывший полицейский и отвернулся. — Я и так рассказал тебе больше, чем нужно.
— Хорошо, — сказал Андрей, чувствуя некоторую неловкость. — Огромное вам спасибо, Дмитрий. До свидания.
Он положил на тумбочку свою визитку и уже собирался выйти, как инвалид его окликнул:
— Так зачем ты все-таки приходил?
— А вы бы не пришли, зная, что продавец вашего дома — маньяк? — резковато поинтересовался Белов.
— У тебя проблемы? Да? — едва слышно спросил Сорокин. — Я вижу по твоим глазам.
— Всего доброго, — бросил Андрей.
— Найди Ксению, — крикнул ему вслед Дмитрий. — Она раскроет тебе глаза!
Но последние слова растворились в спертом воздухе — адвокат уже торопливо сбегал по ступенькам вниз, мечтая скорее оказаться на чистом воздухе.
В провонявшей затхлостью комнате воцарилась тягостная пауза. Дядя Боря, шаркая, почти вплотную приблизился к Сергею, который застыл на стуле как каменное изваяние.
— Что же ты наделал, гнида?! — прошипел он, но в голосе старого уголовника чувствовалось скорее не ярость, а недоумение и растерянность. В заплывших от постоянных попоек глазах промелькнуло жуткое понимание, и его лицо исказилось.
— Я… правильный вор, который всегда жил по понятиям… и я третий день помогаю какому-то «петуху», которого трахали всей хатой?! Ты что со мной сделал, сучара ты подзаборная? Как мне теперь пацанам в глаза смотреть?!
Сергей словно в тумане слышал сбивчивую речь дяди Бори — в какой-то степени он ожидал, что правда рано или поздно всплывет. И раз уж его тайна перестала быть тайной, вариантов не оставалось. Если еще пару минут назад у него была надежда, что конфликта можно было избежать, то сейчас, глядя в змеиные глаза Дюши, на его мерзкую, ухмыляющуюся физиономию, он понял, что назад пути нет. Перед ним словно как в кино в доли секунды промелькнули события последнего месяца — ненавистная вонь в бараке, его «соседки» Вика с Галей, эти два навозных червяка, загаженный «дальняк»… Недавно зажившая рука, словно разделяя эти воспоминания, запульсировала болью. Нет, он лучше сдохнет, чем допустит повтора всего этого кошмара.