Обман Розы
Шрифт:
– Маменька?! – возмутилась мадам Виоль. – Что за тон?!
Мне удалось, наконец, вырваться из ее цепких пальцев, и я вскочила, испытывая неимоверное желание вытереть ладони о платье.
– Вам и в самом деле лучше уехать, - сказала я.
Казалось, родители Розалин потеряли дар речи.
– Мне вызвать полисмена? – поинтересовался Этьен.
Эти слова привели мадам и месье в чувство.
– Мы уходим, Жерар, - процедила мадам Виоль сквозь зубы.
– Это возмутительно! – поддакнул он и первым пошел в
– Мы будем жаловаться императору! – провозгласила мадам уже стоя у порога. – Вы запугали нашу девочку! Она сама на себя не похожа!
– Всего хорошего, - пожелал им на прощанье Этьен, и мадам от души хлопнула дверью.
Некоторое время я молчала, не зная, что сказать.
Но Этьен обнял меня за плечи и притянул к себе, и я со вздохом облегчения уткнулась ему в грудь.
Этот досадный инцидент испугал меня, а особенно испугало обещание мадам Виоль пожаловаться императору. Но вечером, в объятиях Этьена, я позабыла обо всем. А на следующий день и вовсе не вспоминала о мадам Виоль и месье Жераре.
Я долго раздумывала, надо ли принимать приглашение на чай от нашей соседки, но Этьен, с которым я поделилась своими сомнениями, полностью одобрил этот визит и сказал, что ему будет приятно, если я проведу час-другой в компании «забавной старушенции». Сам он как всегда отправился на фабрику, и, судя по рассеянному поцелую, которым он наградил меня перед уходом – мысли его были с самоходными машинами, а вовсе не со мной.
Это было немного обидно, но я не позволила себе обижаться.
Смешно обижаться на актеров пьесы, где каждый играет ту роль, какую хочет.
Оказавшись в маленькой старомодно обставленной гостиной мадам Мари-Аннет, я первым делом увидела рыжего кота, который развалился в кресле, вытянув лапы.
– Здравствуйте, месье Маржелон, - поздоровалась я с ним, и он лениво прижмурил зеленые глаза.
– Вы ему понравились, - сказала дама Ботрейи, предлагая мне сесть на диван рядом с ней. – Впрочем, вы не можете не нравиться. Есть такой особый тип женщин, рядом с которыми хорошо и спокойно всем – животным, детям, мужчинам… Хотя, мужчинам, может быть, не очень спокойно.
– Мадам!.. – запротестовала я, чувствуя, что краснею.
– Я рада, что вы пришли, - заявила она, проигнорировав мое смущение. – Я пригласила вас на чай, но, признаться, отпустила служанку на выходной, так что чая нет.
– Если желаете, я заварю, - предложила я услужливо.
– Нет, я желаю, чтобы вы сели за рояль, - она указала на старинный музыкальный инструмент, занимавший чуть ли не половину гостиной, - и сыграли мне что-нибудь. Сыграйте и спойте, мне будет приятно.
Все это звучало странно, но мадам Ботрейи тоже имела особый дар – рядом с ней не возникало даже мысли, чтобы воспротивиться ее желаниям.
«Очень важная особа», - с усмешкой сказала я себе и прошла к роялю, открыв крышку.
Пожелтевшие белые клавиши отозвались мягким, чуть дребезжащим звуком, когда я их коснулась.
Я не слишком раздумывала, что сыграть, и начала по памяти романс маэстро Рикарди о моряке, море и звездах. На втором куплете я повернула голову, чтобы посмотреть на мадам Ботрейи и обнаружила, что за диваном, на котором сидела мадам, стоит незнакомый мужчина – седой, с морщинистым лицом с крупными чертами. Чуть приподнятые у переносицы кустистые брови придавали ему горестный вид, но он слушал меня так, словно от этого зависела его жизнь.
Я не слышала, как он вошел, но в глазах у него были слезы, и когда я закончила романс, мужчина не пошевелился, продолжая смотреть на меня. Одна тяжелая слеза скатилась по его щеке, но он этого не заметил.
– Говорила же тебе, Гаспаро, - сказала мадам Мари-Аннет ворчливо, - у нее чудный голос. Пора бы уже начать мне верить, восьмой десяток размениваем. Все, отмирай и представься.
Мужчина сделал несколько шагов по направлению ко мне и остановился, переплетая пальцы, словно в сильном волнении.
– Месье?.. – прошептала я, смущенная и немного испуганная.
– Ох уж эти гении, - опять заворчала мадам. – Это – маэстро Рикарди, милочка. И как хорошо, что вы исполнили его собственный романс. Этот упрямец не верил, что вы поете, как ангел. Я заманила вас специально, чтобы он услышал. Он услышал и… похоже, онемел, - она недовольно взяла за шкирку Маржелона и переложила к себе на колени. – Сейчас Гаспаро придет в себя и скажет вам много интересного.
– Маэстро Рикарди? – переспросила я, взволнованная.
Конечно же, знаменитый композитор! Я ведь видела его фотографии в газетах!
– Я очень польщена, - сказала я, вставая с круглого рояльного стульчика. – Вы пишете чудесную музыку, месье. Этот романс – мой самый любимый.
– Давно ищу такой голос, - произнес он слабо и потянул ворот рубашки. – Марианнет, дай воды, неважно себя чувствую…
Он покачнулся, и я едва успела подхватить его под руку, помогая сесть в кресло.
– Только не вздумай протянуть ноги в моем доме! – загремела мадам. – Дитя! Дайте ему воды! Вон в том графине! Слышишь, Гаспаро? Не вздумай умирать прежде, чем напишешь самую прекрасную песню для этого ангелочка!
Пока мы хлопотали вокруг композитора, он был бледен и даже прикрыл глаза. Тут уже я испугалась не на шутку, а вот мадам Ботрейи не утратила присутствия духа. Под ее руководством я отыскала нюхательные соли, и вскоре маэстро Рикарди окончательно пришел в себя.
Он был еще бледен, но глаза уже загорелись.
– Вы непременно должны посетить мой спектакль, - говорил он быстро, сбивчиво, то и дело целуя мою руку, чем невероятно меня смущал. – Завтра, белиссима! Приходите завтра! Будет «Итальянка в Марокко», я хочу, чтобы вы были в центральной ложе!