Обмануть судьбу
Шрифт:
— Вы, гражданин, честно расскажите все как было, как вы убивали. А я, так и быть, соглашусь стать вашим адвокатом на суде. Возможно, мы с вами вместе найдем смягчающие обстоятельства: ревность, например, состояние аффекта, — и тогда вам дадут не высшую меру, а, скажем, лет пятнадцать строгого режима. Хотя, извините, при чем тут ревность, если ограблена касса и кроме вашей знакомой убит еще один ни в чем не повинный человек. Да и к тому же сопротивление при задержании. Может, тот милиционер, которого вы перекинули через голову во время побега, повредил себе шейные позвонки? Так что, увы, надеяться
А в самом деле: обязан или не обязан юрист в консультации сообщать о таких случаях «куда надо»? Скорее, обязан. Это же не священник, хранящий тайну исповеди. И не доктор с его клятвой Гиппократа и врачебной тайной.
Так что обращение в консультацию отпадает. Ах да, ведь все равно же — уик-энд. Как выражается Антон — уик. Энд. Конец.
Неужели все кончено? Неужели нет никакого выхода? Не может этого быть. Быть этого не может.
Мысль Сергея лихорадочно работала. Он вспомнил любимую поговорку отца: «Из каждого безвыходного положения есть, как минимум, два выхода».
Хоть бы один отыскать!
Как жаль, что не было времени посоветоваться с мамой. Спешил. Могли застукать, забрать на глазах у нее и Ванечки. Да и все равно, с мамой о таком — невозможно. Она из другого мира, у нее больное сердце.
Но Сергей и так знал, какой совет могла бы дать ему мать.
— Молись, сынок. Бог милостив, — вот что сказала бы Надежда Егоровна.
И вдруг он поймал себя на том, что губы его шепчут:
— Отче наш, Иже еси на небесех...
Молитва включилась в нем сама собой, хотя он никогда не произносил ее. Просто всплыла откуда-то из глубин памяти. Мама, мама, спасибо тебе за то тихое ночное бормотание.
— ...Да святится имя Твое, да придет царствие Твое...
Он читал «Отче наш» по дороге к станции, продолжал читать, свернув не в сторону перрона, а совсем в другую: к местной почте.
— ...Да будет воля Твоя яко на небеси, и на земли... Хлеб наш насущный даждь нам днесь: и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим...
Телеграфное и телефонное отделения почты работали круглосуточно.
— Что вы хотели? — спросила Грачева девушка за стеклянной перегородкой.
— Я...
А в самом деле, что он хотел? И зачем зашел сюда?
Ответ явился неожиданно. Вдруг словно возникла перед ним приземистая фигура на коротких мускулистых ногах. Черные жесткие волосы, ранняя морщинка между бровями...
Геннадий Дементьев! Гена! Как же он сразу о нем не вспомнил?
Вот кто ему сейчас нужен, вот кто сумеет помочь в беде!
Давно не общались? Ну и что, Геннадий вспомнит старого знакомого. Такие, как он, никогда и никого не забывают. У этого цепкого, ухватистого человека, чем-то похожего на морского краба, не память, а настоящая копилка.
— Я жду, — постучала по стеклу девушка.
— Ах да, простите. Мне бы позвонить в Москву. Это заказывать или по автомату?
— Возьмите жетончики, — ответила девушка. Перед ней стоял портативный черно-белый телевизорчик, она смотрела гангстерский сериал. На экране бандиты стреляли друг в друга, и, поскольку изображение не было цветным, на рубашках убитых оставались черные дырочки. Как та, у Кати...
Сергей поспешно прошел в кабинку, достал из нагрудного кармана потрепанную записную книжку. Какая удача, что он не положил ее в сумку.
Буква Д. Дементьев. Два телефона — домашний и рабочий. В скобках после служебного номера пояснение: Московская городская прокуратура. Геннадий Иванович Дементьев работал там следователем.
...По домашнему номеру — долго-долго длинные гудки. Сергей уже собирался повесить трубку, когда автомат все-таки щелкнул, проглатывая жетон, и сонный женский голос протянул с недовольным зевком:
— Ну Му-усик! Это ты? Чего тебе еще?
Сергей прокашлялся:
— Простите... Мне бы Геннадия.
Женщина, кажется, никак не могла до конца проснуться:
— Да ладно дурачиться, Мусик.
— Я не Мусик. То есть... Пожалуйста, если можно, Геннадия Дементьева.
— Ох! — спохватилась собеседница. — А кто это?
— Вы меня не знаете. Я его старый знакомый.
— Приличные люди, между прочим, после одиннадцати не звонят.
— Виноват. Не сердитесь, ради бога. Но он мне срочно нужен. По очень важному делу.
— А по какому? — спросила женщина.
— По личному. И общественному одновременно.
— Государственной важности, что ли? — с ним явно кокетничали.
— Возможно, — сухо ответил Сергей, давая своим тоном понять, что ему не до шуток.
— Нет его. — Собеседница, кажется, обиделась. — На службу звоните. Он там днюет и ночует.
— Дементьев слушает.
— Геннадий, вы, возможно... Ты, может, вспомнишь меня — я Сергей Грачев. Из МИФИ.
Сергей изрядно робел. Отрывает человека от дела из-за своих личных проблем. Тот, наверное, и без того заморочен. Скоро полночь, а он все еще трудится.
Дементьев вспомнил его буквально в ту же секунду. Ну и память.