Обманутый
Шрифт:
Ничто больше не имело настоящей цены.
Прошло время обмана.
И когда он понял это, коварство Сущностей вернуло его в Землю Мокриш.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЗЕМЛЯ МОКРИШ
19. ГЛОНГИ
Он очнулся от холода и увидел над собой небо, покрытое серыми, стремительно несущимися облаками. Он лежал на спине и ощущал под ладонями камни. Свежий ветер струился по его лицу холодным ручьем и играл длинной синей шерстью поющей шкуры. Ее негромкая песня и еще завывания ветра оставались единственными звуками вокруг.
Он долго смотрел на тусклое лиловое
Сенор тяжело поднялся на ноги и осмотрелся. Он стоял на неприветливом каменном берегу и перед ним расстилался неподвижный свинцовый океан. Неподвижный, несмотря на сильный ветер. Только потом Сенор понял, что видит в лиловом свете небес уходящее к горизонту ледяное поле. За спиной оказались высокие скалы, в которых он тщетно пытался отыскать взглядом проход.
Он внимательно всматривался в этот унылый ландшафт, бессознательно пытаясь обнаружить признаки приближающихся изменений и малейшие свидетельства подделки. Но незыблемыми оставались лед, камни и скалы его нового (или старого?) мира, намертво впечатанные в серо-лиловое пространство.
Лишь немного позже он осознал, насколько ему не хотелось опять оказаться жертвой иллюзий. Снова и снова проверял он себя и свои ощущения, боясь поверить в то, что на этот раз вернулся окончательно и бесповоротно, нашел дорогу домой, а также – к самому себе. Но вот уверенности в этом ему как раз не доставало. Злобный божок в голове не подавал признаков жизни...
На герцоге все еще были его хитиновые доспехи, а поверх наброшена подаренная Сдалерном шкура синего кота. Йерд извлек из ножен меч Торра, чтобы убедиться в том, что его могущественный амулет все еще с ним. Мерцание гладкого клинка действовало на него успокаивающе. На безымянном пальце правой руки по-прежнему тускло поблескивал перстень, а голову охватывал стеклянный обруч Мелхоэд, который можно было снять только вместе с волосами.
Однако что-то было не так в этом мире, может быть – в самом герцоге; во всяком случае, ничто не шевельнулось в его памяти с тех пор, как он открыл глаза на берегу замерзшего океана. К тому же, он лишился слепой лошади из Мургуллы... Впрочем, зачем ему нужна была лошадь из кобарского подземелья в своем собственном герцогстве?
Сенор побрел вдоль берега, надеясь, в конце концов, найти тропу среди скал, которая вывела бы его наверх. Он шел долго и нигде не заметил признаков жизни. Только раз высоко в небе промелькнула черная точка – может быть, то была птица, покидающая Землю Мокриш...
Наконец, он наткнулся на проход между скал, уводивший от ледяного океана, и погрузился в его темное чрево. Теперь каменные стены тянулись с двух сторон и только вверху осталась узкая извилистая полоска лилового неба.
Пятно, обозначавшее заоблачный огненный круг, уже скрылось за горизонтом, когда Сенор выбрался на обширное плато, едва освещенное взошедшим ночным светилом, гораздо более тусклым, чем дневное. Оно мелькало в разрывах туч, словно горящий глаз гигантского существа, пытавшегося рассмотреть что-то на земле, погруженной во тьму... Вдали чернел лес, а за ним была видна иззубренная цепь горных вершин. Слабое свечение над лесом вполне могло быть намеком на человеческое поселение и герцог решил идти в ту сторону. Наступала ледяная ночь, продолжительность которой была ему неизвестна...
Земля Мокриш действительно была не самым приятным местом во Вселенной и в этом Сенору пришлось убедиться довольно скоро.
Он пересекал дорогу на самом краю леса, когда до его ушей донесся истошный женский крик, в котором звучали неподдельный ужас и отчаяние загнанного
Бегущая женщина оказалась перед ним и он встретил затравленный взгляд. Она остановилась на мгновение и ее рот открылся в беззвучном крике. Но, как видно, незнакомка все же выбрала меньшее из двух зол.
Уже медленнее она приблизилась к нему. Сенор вдруг понял, что она рассмотрела и даже узнала его.
Было очень холодно, но на женщине оставалось только платье с оборванным подолом. Все остальное было сорвано с нее или мешало бежать и она сама избавилась от лишней одежды. Пара царапин на теле, сочившихся кровью, не помешали Сенору понять, что женщина по-настоящему привлекательна. Потрясение, написанное на ее красивом лице, вряд ли можно было приписать только испугу. Он рассматривал ее очень внимательно и почему-то именно в этот, совсем неподходящий момент подумал о том, как давно у него не было женщины. Все, что происходило с ним в Обители Семидесяти Семи, теперь казалось не более, чем туманным сном.
Глаза, серые и прозрачные, как два чистых озера, не отрываясь, смотрели на него и в этом взгляде была смесь суеверного страха и безумной надежды. Спутанные волосы, когда-то, видимо, уложенные в прическу, струились по обнаженным плечам. Платье было разорвано от шеи и почти не скрывало высокой груди. В неверном сиянии ночного светила лоснились тугие бедра длинных стройных ног. Пот, выступивший на бронзовой коже, несмотря на холод, лишь подчеркивал ее гладкость и упругость. Темные сочные губы были приоткрыты и слегка подрагивали. Незнакомка задыхалась от долгого панического бега и вначале сумела произнести только два слова.
– Герцог Йерд! – выдохнула она еле слышно, но Сенор замер, словно пораженный заклинанием Неподвижности. Его изумление было едва ли не большим, чем изумление женщины. Ему был знаком язык, на котором она говорила, знаком до малейших деталей, хотя никогда раньше он не подозревал об этом. Шум ломающихся ветвей в чаще приближался. До герцога донесся вой, невыразимо тоскливый, больше похожий на стон. По телу женщины прошла заметная дрожь.
– Спасите меня, герцог! – заговорила она быстро и чуть смелее. – Только вы можете сделать это, если, конечно, легенды говорят правду... Мои слуги убиты или сбежали. Проклятые воины-глонги – они напали на нас и преследовали от самой дороги в Горкиду. Сейчас они будут здесь!..
Если бы у него было время, он не посчитал бы лишним поинтересоваться тем, что представляют собой глонги, внушающие женщине такой ужас, и кем они прокляты, но вой и хруст веток, раздавшиеся совсем близко, лишили его этой возможности. К тому же, вскоре он увидел самих глонгов.
Его спине вдруг стало гораздо холоднее, чем раньше. Еще бы, – ведь он увидел возвращенные к жизни трупы.
Все они находились в различных стадиях разложения и тем не менее, двигались сквозь чащу прямо на него, а их руки сжимали оружие. На мертвых телах, слабо светившихся и одетых в старые боевые доспехи, было множество увечий и ран, животы раздуты, кожа свисала лохмотьями, обнажая гниющие внутренности. То, что оставалось от зубов и десен, создавало впечатление чудовищных улыбок. За одним из трупов волочился клубок спутанных кишок, выпавших из распоротого живота.