Обмен разумов (сборник)
Шрифт:
– Ну и мрачное же местечко! – сказал Мишкин.
– Меня подобная чепуха не волнует, – заявил робот. – Мы, роботы, склонны к отсутствию эмоциональности. Однако в нас встроена способность к сопереживанию, следовательно, мы можем разделять чувства другого, а это то же самое, как чувствовать самому...
– Тсс! – шикнул Мишкин.
– А потому я склонен согласиться с тобой. Здесь очень мрачное место. Как раз подходит для привидений.
Робот был существом добросердечным, а вовсе не такой бездушной железякой, как можно было предположить, исходя из его внешности. Много лет спустя, когда он уже стал
– Он был человеком тихим, спокойным, на первый взгляд, даже немного глуповатым. Однако в нем существовала некая прямота и способность мириться с обстоятельствами – очень приятные качества. Одним словом, это был настоящий человек. Подобных нам уже не встретить.
– Да, дедушка, конечно, – соглашались роботята, а отойдя, хихикали себе под нос. Молодые роботы были блестящими, подвижными, остроумными и считали себя первыми по-настоящему современными роботами. Им и в голову не приходило, что были роботы и до них, и будут после них. А если бы им сказали, что наступит день, когда их отправят на склад вместе с другим ненужным хламом и устаревшими товарами, они бы померли со смеху. Так уж мыслят молодые роботы, и ни одному программисту не под силу это изменить.
Но пока что все это оставалось делом отдаленного будущего. А тем временем робот и Мишкин вместе шли через лес. Оба они были напичканы множеством знаний, но здесь все их знания никуда не годились. Возможно, именно тогда Мишкин пришел к своей великой догадке – что знания никогда не удается применить для своей пользы. Всегда оказывается, что вам нужны какие-то другие знания, и умный человек строит свою жизнь на знании того, что его знания бесполезны.
Мишкина беспокоили мысли об опасности. Он хотел, столкнувшись с опасностью, поступать правильно. Но он не знал, какие действия будут здесь уместными, и это его сильно беспокоило. Сильнее смерти Мишкин боялся показаться смешным.
– Слушай, – сказал он роботу, – нам надо пошевелить мозгами. Мы в любое мгновение можем встретиться с опасностью, а до сих пор не решили, как следует с ней управляться.
– У тебя есть какие-нибудь предложения? – поинтересовался робот.
– Мы можем бросить монетку.
– Это – явственное проявление фатализма, – назидательно изрек робот, – прямо противоречащее научному подходу к жизни, который мы с тобой представляем. Поставить себя в зависимость от воли случая – и это после того, как мы уже проделали такой путь? Нет, это немыслимо.
– Мне и самому не очень нравится, – признал Мишкин, – но мне кажется, ты не станешь возражать, что отсутствие плана действий может очень плохо закончиться.
– Возможно. Однако стоит попробовать принимать решение в каждом конкретном случае, исходя из обстоятельств, – предположил робот.
– А у нас будет на это время? – спросил Мишкин.
– Сейчас узнаем.
Мишкин посмотрел вперед и увидел нечто плоское, тонкое и широкое – простыня, да и только. Эта самая мышино-серая простыня парила в трех футах над землей и направлялась прямехонько к ним – похоже, подобное поведение становилось традицией местных жителей.
– Как, по-твоему, что нам следует делать? –
– Чтоб я лопнул, если знаю, – ответил робот. – Я собирался спросить об этом тебя.
– Похоже, удрать от этой штуки мы не сумеем.
– А мне кажется, что неподвижность нам тут тоже не поможет, – сказал робот.
– Может, ее подстрелить?
– Почему-то на этой планете бластеры работают не очень хорошо. А что, если мы только разозлим ее?
– А что, если мы просто пойдем себе дальше и будем думать о своих делах? – предложил Мишкин. – Может, эта штука не обратит на нас внимания?
– Блажен, кто верует, – сказал робот.
– У тебя есть другие предложения?
– Увы, нет.
– Тогда пошли дальше.
Глава 9
Мишкин и робот по лесу гуляли в веселом месяце мае, пару глазок кровавых они повстречали в веселом месяце мае.
И ничего смешного в этом нет, особенно когда такие глазки смотрят на вас сверху.
– По порядку рассчитайся! – сказал как-то Мишкину его папа. Том встал и рассчитался по порядку, но оказалось, что порядок состоит из него одного. Толку от этого было мало, и потому Мишкин никогда больше не рассчитывался по порядку.
Давайте теперь посмотрим на события с точки зрения чудовища, к которому приближался Мишкин. Надежные источники утверждают, что никакое чудовище не осознает своей чудовищности. Наше чудовище испытывало беспокойство. В такой ситуации кто угодно забеспокоился бы, кроме тех, конечно, кто в доску пьян или очень крут. Поэтому на случай странных встреч запомните: чудовищу тоже не по себе. А потому, если вам удастся убедить чудовище, что вы (с его точки зрения – сущий монстр) тоже беспокоитесь, считайте, что полдела сделано. Разделенная тревога – первый шаг к взаимопониманию.
Мишкин ойкнул.
– Что случилось? – спросил робот.
– Я споткнулся.
– Так ты никогда отсюда не выберешься.
– Ну и что мне теперь делать?
– Лучше всего – продолжать делать вид, что мы просто гуляем.
Сверху падали солнечные лучи. Лес переливался множеством оттенков. Мишкин был сложным человеческим существом со своим прошлым, сексуальной жизнью и разнообразными невротическими комплексами. Робот был сложным подобием человека, и в данной ситуации тоже мог считаться человеком. Приближавшееся к ним существо представляло из себя полную загадку, но, предположительно, и ему была присуща определенная сложность. Так что все присутствующие являлись натурами сложными.
Когда Мишкин подходил к чудовищу, в голове у него мелькало множество фантазий, но ни одна из них не заслуживала того, чтобы ее записали.
У чудовища тоже было достаточно своих фантазий.
Что касается робота, то он никогда не позволял себе фантазировать. Он был старомодным, прямолинейным роботом, наделенным этикой протестантского типа, и потому никогда не валял дурака.
На зеленых губах, капризно сложенных бантиком, дрожали капли кристально чистой воды. На самом деле это были вовсе не капли, а шарики, сделанные на отвратительной фабрике в Йонкере. Такими дети украшают деревья.