Обмен женихами

Мазаева Ирина

Леночка обалдела. Во-первых, от того, что Дуська неожиданно на нее рявкнула. Во-вторых, от того, что это, оказывается, был эксперимент. В-третьих, от того, что с Коленькой она бы так не смогла. Непременно пошла бы и поставила все на место. Да еще бы и извинилась. Или даже, чего доброго, его же стала бы успокаивать...

– Дусенька, – Леночка снова чуть не разрыдалась, – я ведь, и правда, могу его только слушаться... Я не могу с ним, как с тобой...

– Почему?

– Потому что он мужчина. Потому что я его люблю...

– Меня ты любишь?

– Люблю...

– Значит, проблема только в том, что он –

мужчина?

– Я знаю, что ты сейчас скажешь, – Леночка шмыгнула носом, – что я отношусь к мужчине, как к высшему существу, я готова ему все прощать, у меня нет чувства собственного достоинства...

– ...и ты сама себя ставишь существом второго сорта, подчиненным, – продолжила за нее Дуська.

– А что же делать? – испугалась Леночка.

– Ой, горе ты мое, – Дуська даже от своего педикюра отвлеклась, – перестать! Просто перестать считать себя существом второго сорта. Слушай, нарисуй-ка мне две окружности.

– Какие окружности? – удивилась, сбитая с толку неожиданной просьбой Леночка.

– Ну тест это, тест. Вон там на холодильнике лежит блокнот и маркер.

Леночка взяла их и задумалась.

– Да не думай много! – поторопила Дуська. – Быстро рисуй.

Леночка послушно нарисовала бублик.

– Подпиши, какая из них номер один, а какая – номер два.

Леночка обозначила внутреннюю окружность номером один, а внешнюю – двойкой. Дуська заглянула в ее рисунок и печально вздохнула:

– Все понятно. Рисунок отражает твое представление об отношениях в паре. Видишь, первая окружность – а это ты – полностью поглощена окружностью номер два – твоим Коленькой. Это же ужасно. У него есть личное, отдельное пространство. А у тебя – нет.

Леночка воззрилась на бублик. Их отношения с Коленькой действительно все больше выглядели именно так: слева – Коленька, справа – Коленька, кругом – один Коленька, и никого больше. Она задумалась...

– А я сначала другое хотела нарисовать... Я хотела две соприкасающиеся окружности нарисовать, одинаковые по размеру. Даже не соприкасающиеся, а немного наложенные друг на друга, как колечки на свадебных машинах.

– Правильно! – обрадовалась Дуська. – Это и есть самый оптимальный вариант отношений. Каждый имеет свое личное пространство, и вместе с тем у пары есть нечто общее: общие интересы, цели, дела. Знаешь, почему ты все-таки нарисовала бублик? Потому что, мне кажется, в идеальном варианте ты не вполне уверена. То есть ты как бы хочешь этого, но готова и поступиться своей свободой. А нарисовала ты то, что есть, – ваши отношения с Коленькой. Потому что это тебя мучает.

Леночка снова хлюпнула носом и шумно вздохнула. Она хотела было спросить: и что же теперь делать? Но вовремя спохватилась. Сколько же можно было задавать это вопрос? Вместо этого Леночка еще раз печально вздохнула и сказала:

– Ладно, буду теперь отвоевывать свою свободу. И начинать мне нужно уже сейчас. Вернуться или у тебя остаться? Уже двенадцать. Он там пьет небось от злости.

– Он еще и пьет? – ахнула Дуська. – Водку?

– Что ты! – оскорбилась за Коленьку Леночка. – «Хенесси». У него специально несколько бутылочек стоит. Когда у него что-то не получается на работе или вообще – он пьет. Насупится, как сыч, уйдет на кухню, закроется и пьет.

– Ой, не понимаю я вас, девочки. И зачем вам этакие уроды нужны... А вообще – смотри сама. Хочешь – оставайся. Но помни, что ты такой же равноправный член вашего союза, как и он. И квартира эта – настолько же твой дом, как и его, и ты можешь приходить туда, когда считаешь нужным.

– Ладно, поеду домой. Завтра на работу. А я к тебе почти что в домашних тапочках выскочила.

6

В этой главе снова появляется Феденька

Леночка никогда не страдала от того, что она – женщина. Не сталкивалась с мужским шовинизмом. Не подвергалась дискриминации по половому признаку. Не слышала от мужика: «Все бабы – дуры». Поэтому оказалась совершенно не готова к сложившейся ситуации. И главное, от кого все это приходилось терпеть?! От возлюбленного, мужчины ее мечты, прекрасного, красивого и интеллигентного Коленьки. Леночкины настройки моментально оказались сбиты, ее компьютер завис, ее микроволновка перегрелась, и так далее, и тому подобное.

Коленька с ней демонстративно не разговаривал. Леночка с ним – тоже. Впервые со дня начала их романа, после того стихотворения про улыбку, она написала:

Я в твоем доме как сквозняк: Хожу и хлопаю дверями. Я в твоем доме просто так — Осенний рыжий лист на память. Недолговечна и нежна — В труху рассыплются все жилки. В твое окно глядит луна. Со дна недопитой бутылки.

Именно такое – совершенно осеннее, несмотря на радостный май за окном, – настроение было у Леночки. И если раньше она постоянно подшучивала над Дуськиным феминизмом, то сейчас мучительно ясно вдруг осознала, что настал черед бороться за свои права. Иначе действительно «в труху рассыплются все жилки».

– Помни, – сказала ей Дуська на прощание, – лучше ужасный конец, чем ужас без конца.

Леночка не хотела ни того, ни другого. Но поскольку она была человеком спокойным и рассудительным, то решила найти какой-нибудь выход. И для этого отправилась к Катьке с Феденькой. Потому как одна голова – хорошо, две – лучше, а три – это и вовсе гарантия успеха.

...Катька же вместо того, чтобы в благодарность за все свои многолетние стенания и рыдания в Леночкины жилетки прет-а-порте и от кутюр в кои веки послушать о страданиях подруги, едва запустив ее, залезла в ванную. Сослалась на то, что у нее по средам в расписании хвойная ванна. И только после нее она сможет уделить Леночке два часа внимания.

– Да ты проходи, – позвал оторопевшую Леночку Феденька. – Что у тебя случилось? На тебе лица нет. Чай будешь?

И не дожидаясь ответа, он на кухне ловко разлил ароматный зеленый час с жасмином по кружкам. Леночке ничего не осталось, как, раздевшись, пройти на кухню.

Феденька был по-домашнему уютен – в растянувшемся свитере, в тапочках, немного взъерошенный, но какой-то весь спокойно-умиротворенный. И Леночка сама не заметила, как начала ему все рассказывать. И про то, что Коленька – домашний деспот, и про то, что она, как выяснилось, совсем не умеет отстаивать свои интересы.