Обнаженная тьма
Шрифт:
Высокая, полная фигура в цветастом халате выросла на пороге и при виде Александры замахала руками, словно не верила глазам:
– Сашка? Ты?!
– Ой, Лидия Ивановна! – Александра сделала движение броситься к соседке на шею, однако вспомнила впечатление, которое сегодня производила на людей, и благоразумно отпрянула. – Дайте ключ, я тут попала в такую жуткую историю, потом все объясню, у меня куртку украли вместе с ключом, а Карины дома нет, не знаете, она скоро придет?
Все это она выпалила на одном дыхании, удивленно глядя в соседкины глаза, которые наливались слезами.
– Что вы, Лидия Ивановна? – не удержалась-таки, всхлипнула и Александра. – Вы, наверное, обо мне беспокоились? Карина небось с ума сходила? Это кошмар со мной
– Саша, – пролепетала Лидия Ивановна, и слезы, перекатившись через нижние ресницы, ручьем хлынули по круглому морщинистому лицу, – Сашенька, ты разве еще ничего не знаешь?
– Что случилось? – напряглась Александра.
– Карина умерла… Упала на улице и умерла. Завтра похороны в Сергаче. Тебя искали, искали, но тебя не было.
Александра молча смотрела в испуганные, неудержимо плачущие глаза.
– Дайте ключ, – сказала она, очень удивилась, не услышав собственного голоса, а потом узенький коридорчик Лидии Ивановны вдруг закачался из стороны в сторону, одновременно улетая куда-то ввысь, в темноту и глухоту… Александра попыталась поймать его, но только взмахнула бестолково руками – и рухнула навзничь без памяти.
Карина ушла из гимнастики из-за Риммы.
А может быть, все-таки из-за Всеволода? Это был самый красивый мальчишка в мужской сборной, все девчонки строили ему глазки, а он на такие откровенные знаки внимания только хмурился и старался оказаться как можно дальше от своих поклонниц. «Севка у нас еще мальчик, он лучше на коня ляжет, чем на девчонку», – острили ребята: Всеволоду хуже всего удавались выступления на «коне».
Когда Всеволод Корнилов делал вольные упражнения, зал просто задыхался от восторга, оценивая его юношескую красоту и пластику. Да и начало его выступлений на снарядах всегда было завораживающим, у зрителей даже слезы порой выступали, когда Всеволод делал разбежку на коня, или взлетал к перекладине, или подступал к брусьям. Чудилось, он сейчас взовьется над землей и полетит! Если честно, это первое впечатление было таким сильным, что именно оно заставляло каменные сердца арбитров вздрагивать – и присуждать Всеволоду бронзу, а не оттеснять его на одно из непризовых мест. Все он вроде бы делал как надо, его профессионализмом можно было бы только восхититься, но это литое, античное тело словно бы деревенело, когда приходилось исполнять самые сложные, эффектные, а значит, самые опасные элементы, и ощущение страха, испытываемого гимнастом, было настолько сильным, что оно передавалось даже публике.
Между прочим, нет такого гимнаста, который бы вообще ничего не боялся. Никуда не денешься от мыслей, что с тобой будет, если сломаешь руку или ногу, получишь травму позвоночника. Дело тут не в страхе перед болью, а в ужасе перед концом карьеры. К примеру, перелом ноги. Подружка Карины, Ася Воробьева, после того как пролежала сорок пять суток под вытяжкой, да еще потом невесть сколько ковыляла с костылями, настолько потеряла форму, что так и не смогла ее вернуть. А ведь была первой кандидаткой на золото в мировом чемпионате!
Боятся все, да, – но только на тренировках. А когда выходишь на помост, остается только один страх: сделать ошибку в программе, не дотянуть какой-то элемент. Все остальное куда-то улетает от тебя… Ну а от Всеволода, значит, не улетало.
– Не орел, – вынес суровый приговор тренер Карины Мир Яковлевич. – Классный мальчик, но не орел. Такое ощущение, что вот-вот за воздух начнет хвататься.
Ну что ж, каждому свое. Все равно Всеволод – обалденный красавец, лучше всех! Волосы черные, глаза синие-синие, черты лица словно выточенные. Даже какой-то ненастоящий! В него очень просто влюбиться, Карина не влюблялась только потому, что была уверена: у нее нет никаких шансов. А просто так страдать и маяться – какой интерес. Хотя от безответной любви, говорят, худеют…
Сколько себя помнила Карина, ее преследовали два желания: похудеть и поесть. Крамольные мыслишки
«Ты какая-то неправильная, – с отвращением говорил Карине Мир Яковлевич. – Если будешь пить одну только воду, все равно поправишься. И даже если воду не будешь пить!»
«Это, наверное, потому что я деревенская, – с грустью думала Карина. – Все-таки Сергач – это, скорее, деревня, чем город. А может, воспоминания о маминых оладушках и пирожках с печенкой уже сами по себе калорий добавляют!»
Все произошло в Монако. Это была ее последняя зарубежная поездка. Накануне стартов всю сборную – и мужчин, и женщин – пригласил к себе родственник принца Монако. Он был большим поклонником спортивной гимнастики, в основном гимнасток, как хихикали между собой девчонки. Ну что ж, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Может, это не очень прилично – называть особу, приближенную ко двору, паршивой овцой, но он оказался таким несимпатичным, что девчонки с трудом сдерживали брезгливую дрожь, когда хозяин пожимал им руки своей влажной пухлой лапой. Впрочем, приставаний опасаться не стоило: очень скоро стало ясно, что его интересует только один человек.
Карину иногда поражало, сколько сексуальных эмоций вызывают у зрителей их выступления. Хотя, конечно, когда на помост выходила, к примеру, Римма Волгина – их прима, звезда сборной, с ее алчно горящими черными глазами и совершенно гуттаперчевым телом, что-то необычное ощущали даже ее соперницы-ненавистницы. Не зря Мир Яковлевич – он тренировал и Римму – нарочно требовал от хореографа, чтобы тот подчеркивал именно эротичность облика гимнастки. «Перед тобой Лолита, – твердил он и визажисту команды. – Порочная и невинная, еще более порочная именно оттого, что пока еще абсолютно невинная». Вся штука в том, что Римма давно уже не была невинной, и она без стеснения рассказывала об этом девчонкам. Ее первым мужчиной был первый тренер из родного Новосибирска, лишивший Римму девственности, когда той было всего тринадцать лет. Их тренировки незаметно переросли в такие интенсивные занятия сексуальной акробатикой, что тренер (он, кстати, был довольно молод, двадцать пять, не больше) не на шутку влюбился. Но однажды на тренировку случайно заглянула мать Риммы, а зал, где проходили «индивидуальные занятия», оказался по роковой оплошности не заперт…
Заявление в милицию было написано, однако в приватной беседе мигом протрезвевший тренер смог убедить разъяренную родительницу, что на свободе он будет ей полезней, чем за решеткой. Амбиции мадам Волгиной относительно своей дочери ни для кого не были тайной. В результате молодой человек лично обратился к своему двоюродному дяде – тренеру российской сборной по женской спортивной гимнастике, – и Римма была принята в команду. Сказать по правде, дядя ни разу не пожалел об услуге, которую оказал похотливому племяннику, поскольку в лице Риммы сборная воистину приобрела неграненый алмаз. Постепенно алмаз стал настоящим бриллиантом, а ранняя опытность придавала отточенной пластике Риммы тот оттенок чувственности, которая делала ее выступления непревзойденными. Однако в обычной жизни Римма держалась очень скромно, даже скованно, и, только слегка захмелев – она страшно любила крепкое темное пиво типа «Портера», – позволяла себе повспоминать боевую новосибирскую юность и описать свой первый в жизни оргазм, испытанный в висе на кольцах вниз головой, в обнимку с изобретательным тренером.