Обнаженное солнце (сборник)
Шрифт:
“Анн!
Я рассчитываю на твою твердость — ты одна можешь мне помочь. Меня постигло огромное несчастье. Жизнь моя сейчас вне опасности, но это вопрос жизни и смерти. Я не могу говорить — поэтому кричать или задавать вопросы бесполезно. Делай то, что я тебе скажу. В знак согласия постучи три раза и принеси мне кружку молока с ромом. Я не ел со вчерашнего дня и ужасно проголодался. Рассчитываю на тебя. Боб”.
Трясущейся рукой постучала я три раза и побежала домой за молоком.
Вернувшись, обнаружила новую записку:
“Анн! Очень прошу тебя —
Когда ты постучишь, я открою дверь. Поставь кружку с молоком на стол и, не задавая мне вопросов, сразу же иди в другую комнату, где стоит приемная кабина. Осмотри все уголки. Постарайся любой ценой найти муху, которая должна быть там. Я искал ее, но напрасно. К несчастью, сам я сейчас с трудом различаю мелкие предметы.
Но сначала ты должна поклясться, что в точности выполнишь мои просьбы и, главное, не попытаешься меня увидеть. Спорить тут нечего: три удара в дверь, и я буду знать, что ты готова слепо подчиниться мне. Жизнь моя зависит от той помощи, которую ты мне сумеешь оказать”.
Сердце гулко колотилось у меня в груди. Стараясь справиться с волнением, я трижды постучала в дверь.
Боб — я слышала — подошел к двери и скинул с нее крючок.
Войдя в кабинет с кружкой молока, я почувствовала, что Боб притаился за открытой дверью. Борясь с желанием обернуться, я произнесла подчеркнуто спокойно:
— Можешь рассчитывать на меня, дорогой.
Поставив кружку с молоком на стол, рядом с единственной горевшей лампой, я пошла в другое помещение, которое было ярко освещено. Здесь все было перевернуто вверх дном: папки и разбитые пузырьки валялись среди опрокинутых стульев и табуреток. От большой эмалированной ванны, где догорали какие-то бумаги, исходил резкий, неприятный запах.
Я знала, что мухи не найду: интуиция подсказывала мне, что интересовавшая Боба муха — это та самая, которую поймал, а затем выпустил сын.
Я слышала, как Боб в соседней комнате подошел к своему письменному столу. Затем раздалось громкое хлюпанье, словно ему было неудобно пить.
— Боб, я не вижу никакой мухи. Может, ты дашь другие инструкции? Если ты не в состоянии говорить, постучи по крышке стола: один удар я пойму как “да” и два удара — как “нет”.
Я старалась говорить спокойно и, услыхав двукратный стук, призвала на помощь всю свою волю, чтобы не разрыдаться.
— Можно мне войти к тебе в комнату? Я не знаю, что произошло, но что бы ни случилось, я буду мужественной.
Наступила напряженная пауза. Боб стукнул раз по письменному столу.
В двери, соединяющей помещения, я застыла от неожиданности: Боб сидел за письменным столом, накинув на голову золотистую скатерть, сдернутую со столика, стоявшего в углу, где Боб имел обыкновение обедать, когда ему не хотелось прерывать эксперимент.
— Боб, мы поищем ее завтра утром. А тебе необходимо прилечь. Хочешь, я отведу тебя в гостиную и позабочусь, чтобы тебя никто не видел?
Из-под скатерти, спускавшейся ему до талии, показалась левая рука: Боб дважды ударил по столу.
— Может, пригласить к тебе врача?
— Нет! — простучал он.
— Хочешь, я позвоню профессору Муру? Может, он будет тебе полезен?
Боб быстро ответил “нет”. Я не знала, что предпринять, что предложить ему. В голове у меня все время вертелась навязчивая мысль.
— Гарри поймал сегодня муху, но я велела выпустить ее. Может, это та, которую ты ищешь? У нее белая голова…
У Боба вырвался хриплый вздох, в котором улавливалось что-то металлическое. И в этот миг, чтобы не закричать, я до боли прикусила губу. Он сделал движение, правая его рука повисла вдоль тела, и из рукава высунулась вместо кисти и ладони сероватая палка со странными крючками.
— Боб! Дорогой! Объясни, что произошло. Если я буду в курсе дела, мне, может, удастся тебе помочь. Нет, Боб! Это чудовищно! — тщетно пыталась я подавить рыдания.
Из-под скатерти показалась левая рука, дважды стукнула по письменному столу и приказала мне удалиться.
Боб запер дверь на крючок, и я рухнула наземь в коридоре. До меня доносились его шаги, а затем стук пишущей машинки. Спустя немного времени под дверью появился новый листок:
“Приходи завтра, Анн. Я все объясню тебе. Прими снотворное и постарайся выспаться. Мне понадобится вся твоя энергия. Боб”.
Разбудили меня бившие в глаза яркие солнечные лучи. Часы показывали семь. Я вскочила, как сумасшедшая. Всю ночь я проспала без снов, словно на дне какой-то ямы.
Поплескав на себя водой, я поспешила в кухню, приготовила на глазах у изумленной прислуги поднос с чаем и поджаренным хлебом и помчалась в лабораторию.
Боб отворил мне на этот раз не мешкая и сразу закрыл за мною дверь. На голове у него, как и вчера, была все та же золотистая скатерть.
На письменном столе, куда я поставила поднос, меня уже ожидал листок. Боб отошел к двери соседней комнаты — по-видимому, хотел остаться один. Я ушла с листком в другое помещение и, пробегая машинописный текст, слышала, как Боб наливает чай.
“Ты помнишь, что случилось с нашей пепельницей? Со мной произошло примерно то же, только куда серьезней. В первый раз я дезинтегрировал и реинтегрировал себя успешно. А во время второго опыта в передаточную кабину проникла муха.
Единственная моя надежда — найти ее и снова повторить эксперимент. Ищи как следует. В противном случае я найду способ исчезнуть без следа”.
Я похолодела, представив его лицо вроде перевернутой надписи на пепельнице: с глазами на месте рта или ушей.
Но я должна была сохранить самообладание для того, чтобы спасти его. И, в первую очередь, любой ценой отыскать злосчастную муху.
— Боб, разреши мне войти к тебе. Он отворил дверь.
— Боб! Не отчаивайся. Я ее найду. Она уже не в лаборатории, но далеко улететь не могла. У тебя — догадываюсь — обезображенное лицо, но как ты смеешь говорить об исчезновении? Я этого никогда не допущу! Если понадобится, позову профессора Мура и других ученых. И мы обязательно спасем тебя.