Обнаженный Бог: Финал

Гамильтон Питер Ф.

— Ничуть.

— А если мы откажемся?

— Пожалуйста, не надо.

Луиза обвила рукой Джен:

— Ладно. Куда мы в точности едем?

Иванов Робсон живо улыбнулся:

— Не имею абсолютно никакого представления. Я, пожалуй, и сам хотел бы это узнать.

Он сопроводил их назад в номер, настояв, чтобы они упаковали вещи как можно скорее. Швейцар и несколько ночных носильщиков взяли все их вещи и спустились с ними вниз.

Робсон уладил с портье все дела со счетом, не обращая внимания на полуискренние протесты Луизы. Затем они вышли через вращающуюся дверь и оказались позади полицейской машины, а вещи поставили у них в ногах.

— Очень удобно, — сказала Луиза,

когда Робсон забрался в машину и занял сиденье напротив них.

Внутренность машины скорее смахивала на роскошный лимузин, с сиденьями, обитыми толстой кожей, кондиционером и односторонним стеклом. Она почти ожидала, что здесь найдется и бар.

— Да, это вам не стандартный фургон для арестованных, — согласился он.

Наращивая скорость, они поехали по Пиккадили, потом плавно повернули и поехали вверх по окружной скоростной дороге. Луиза могла видеть все голографические объявления, сверкающие огнями над пустыми улицами внизу, это было единственное заметное движение в городе. Насыщенные краски и детский восторженный энтузиазм реклам придавал их неуместности обреченную остроту среди молчаливых зданий.

Автомобиль прорывался по паутине приподнятых дорог, проложенных вокруг небоскребов, и Луиза представляла себе миллионы пар глаз за слепыми стеклянными фасадами, которые смотрели, как они мчатся мимо. Люди, наверное, удивляются, что они здесь делают и не мчатся ли для того, чтобы погасить очередную вспышку одержания. У полиции не было других причин деятельности. Даже самого мэра не выпускали из его дома на Даунинг-стрит, 10, как сегодняшним утром сотни раз подчеркивала пресса. Любопытство начало занимать главенствующее место в Луизиной голове. Она горела нетерпением встретиться с тем человеком, который их вызвал. Очевидно, что вокруг нее произошло слишком много всяких событий, о которых она абсолютно ничего не знает. Славно было бы получить объяснения. Даже понимая это, она не могла, пусть бы от этого зависела вся ее жизнь, догадаться, почему кто-то такой влиятельный захотел видеть ее и Джен.

Ее надежда на то, что все разрешится скоро, погасла, когда полицейская машина пошла под уклон к нижней части кольца и въехала прямо в туннель восьмирядной автомагистрали. Громадное количество шлюзов сомкнулось за машиной, запечатывая их внутри. А потом не было ничего, кроме бетонных стен, освещенных неяркими голубовато-белыми огнями. Еще больше, чем город, эта широкая пустынная магистраль произвела на Луизу сильное впечатление чрезвычайного положения и комендантского часа и напомнила о страхе, заставлявшем лондонцев быть послушными.

Проехав некоторое расстояние по незнакомой дороге, они свернули с магистрали на маленькую туннельную дорогу, она вела к подземным заводам. Машина доставила их в гараж с арочной крышей, больше подходившей какому-нибудь вокзалу времен паровых поездов. Длинные ряды грязных тяжелых наземных машин стояли заброшенными на своих стоянках. Полицейский автомобиль ехал дальше, пока они не достигли последнего бокса, где стоял «фольксваген трупербас». Два техника и три механоида суетились вокруг большой машины, готовя ее к поездке.

Дверь автомобиля мягко раскрылась, в салон ударила волна сырого воздуха с запахом плесневеющих грибов. Зажав нос в преувеличенном отвращении, Женевьева последовала за Робсоном и сестрой, чтобы посмотреть на большую машину. У «фольксвагена» было по шесть двойных колес с каждой стороны в полтора метра в диаметре, с такими глубокими протекторами, что Женевьева свободно могла засунуть туда руку. У задней стенки были сложены тяжелые гусеничные цепи, способные вытащить машину из любой трясины, если их прикрепить к осям колес. Грязная, оливково-зеленая, она напоминала корпус

лодки-плоскодонки, по бокам виднелись овальные окошки, а впереди — на ветровом стекле — два огромных угловатых дворника. Все толстые стекла были тонированы темно-пурпурным. Обладая стальным и титановым оборудованием, эта машина весила тридцать шесть тонн, а потому никакая буря не смогла бы ее опрокинуть. Для полной уверенности она была снабжена шестью устройствами, стреляющими длинными привязанными к ним гарпунами прямо в землю, для дополнительной стабильности в случае, если застигнет во время пути сильная непогода.

Женевьева медленно оглядела грубую, обляпанную грязью машину.

— Мы что, выезжаем из города? — спросила она удивленно.

— Похоже на то, — воодушевляюще отвечал Робсон.

Одному из механоидов приказали разгрузить багаж сестер, переместив его в специальное отделение на боку большой машины. Техник показал им люк.

Основная кабина «фольксвагена» была предназначена для сорока пассажиров; а та, куда они попали, была снабжена десятью комфортабельными, обитыми кожей вращающимися стульями. В задней части располагались туалет и небольшой камбуз, а впереди — кабина с тремя сиденьями. Водитель представился как Ив Гейнз.

— В этой поездке нет стюардессы, — сказал он, — так что пошарьте сами по шкафам, если вам захочется поесть или попить. Запасы у нас хорошие.

— Как долго мы будем ехать? — спросила Луиза.

— Будем на месте к вечернему чаю.

— Где именно?

Он подмигнул:

— Секрет.

— А можно сесть впереди и смотреть на дорогу? — спросила Женевьева. — Я бы хотела поглядеть, как на самом деле выглядит Земля.

— Конечно можно, — он сделал широкий жест вперед, и она забралась в кабину.

Луиза бросила взгляд на Робсона:

— Давайте и вы, — разрешил он. — Я-то раньше уже ездил.

Она села рядом с Джен на свободное сиденье.

Ив Гейнз устроился перед пультом и начал процедуру отправления. Люк захлопнулся, заработали воздушные фильтры. Луиза испустила вздох, когда воздух стал прохладнее, выпуская наружу влажность и запахи. «Фольксваген» покатил вперед. На дальнем конце гаража глыба стены заскользила вверх, открывая длинную асфальтовую дорогу, блеснувшую на солнце так ярко, что это заставило Луизу сощуриться, несмотря на тяжелое защитное стекло.

Лондон не закончился за периметром девяти внешних куполов. Сам город в основном состоял из жилых и торговых зон, а промышленные предприятия внутри него занимались главным образом программным обеспечением, дизайном и производством предметов широкого потребления. Тяжелая промышленность располагалась за пределами куполов, в подземных убежищах длиной в десятки километров, со своими литейными цехами, химическими очистителями и цехами для переработки отходов. Точно бетонированные моллюски, наводнявшие стены купола, повсюду виднелись станции контроля за окружающей средой, обеспечивающие жителям энергию, воду и прохладный профильтрованный воздух. Но доминировали в этой местности непосредственно за городской чертой фабрики пищевой промышленности. Сотни квадратных километров были отданы синтезирующим машинам, способным производить протеины, углеводы и витамины и соединять их вместе в миллионе различных структурных комбинаций, которым каким-то образом никогда не удавалось иметь тот же вкус, что натуральные продукты. Они снабжали продуктами весь город, выкачивая сырые химикалии из моря, из сточных вод и из воздуха, чтобы в результате разных манипуляций и процессов превращать их в аккуратные пакетики и картонные коробочки. Богатые люди могли позволить себе импортные деликатесы, но даже их основная еда производилась здесь.