Обнажись для убийства
Шрифт:
– Ты прав. Спасибо.
– Не мог бы ты выяснить, как появился материал в «Кларион»?
– Да, я поговорю с кем надо. Позвони мне позже. – И он повесил трубку.
Я тщательно выбирал место, куда встать, когда подошел к телу миссис Редстоун, наклонился над ним и перечитал первую часть статьи в «Кларион». Она была написана в разухабистом, сенсационном стиле и содержала намеки на якобы имевшие место грязные оргии.
Имя Сидни Лорел Редстоун стояло в первой строке первого абзаца,
Я спустился на первый этаж и закурил, ожидая появления машин из полиции и морга. Мои мысли вращались вокруг Пупелла, Веры, Эда Нормана и, конечно, Лорел.
Подъехала патрульная машина, и тут же в черном «крайслере» прибыли два детектива с лейтенантом Джеймсом Хансеном из отдела расследования убийств.
Пока детективы и команда экспертов из лаборатории начали заниматься своими делами, Хансен пригласил меня в верхнюю гостиную и спросил:
– Ты работал на нее, Скотт?
– Да. – И я рассказал ему все, что, с моей точки зрения, имело значение.
Он помрачнел и спросил:
– И ее дочь обретается в лагере нудистов?
– Место называется Фэйрвью, в нескольких милях от города.
Он пожал плечами.
– Мне представляется, что старая леди узрела статью и не перенесла позора. Она же большая шишка в высшем свете, ты это знаешь. А такой материал в обществе никогда не забывается. Почему ты не согласен с версией самоубийства, Скотт?
– Я же уже сказал тебе, Хансен, миссис Редстоун знала, где ее дочь. Кроме того, она была не тот человек, чтобы из-за этого потерять самообладание.
Он опять пожал плечами и похотливо ухмыльнулся.
– Без дураков, Скотт? Ее юная доченька живет в нудистском лагере? Бегает голенькой?
– Да, без дураков.
Я не сердился на Хансена за то, что мысль о нудистском лагере приводила его в некоторое возбуждение. Он был честный, грамотный полицейский, который работал почти ежедневно по четырнадцать часов и видел больше покойников обоего пола, чем я увижу за всю жизнь. Когда кто-то умирал, для него он превращался лишь в еще один труп, в новую работу.
Но поведение Хансена показывало, какой могла бы быть реакция остальных.
Он был отличный полицейский, видевший много убийств, в том числе и убийств, выдаваемых за самоубийства. Тем не менее он не считал, что сейчас имеет дело с инсценировкой добровольного ухода из жизни. Его беспокоило слегка, что затронуты высшие сферы, и забавляли сопутствующие обстоятельства. Я вспомнил свои мысли после вчерашнего выстрела там, в Фэйрвью: если бы меня шлепнули, все повторяли бы не слово «убийство», а «лагерь нудистов». Впервые мне показалось, что я могу оказаться в одиночестве, поддерживая версию об убийстве миссис Редстоун.
– Все-таки вы проведите парафиновую пробу, – предложил я.
– Будь уверен. В шести точках, начиная с центра. Ты на самом деле настаиваешь на том, что она приняла смерть не от своей руки? – После паузы он добавил: – Конечно, ты работал на леди... Впрочем, какое это имеет значение после ее смерти. Ты теперь можешь...
– Я ничего не могу. Просто наложи на ее руку парафиновую перчатку и выясни, сама ли она стреляла.
Он согласно кивнул.
– Ладно. Поговорим-ка лучше о дочери.
Он был прав. Лорел пока ничего не знает. Так же как и Вера. Кроме меня и полиции, о смерти знал, вероятно, лишь убийца.
– Хансен, разреши мне самому сказать ей.
Он насупился, немного помолчал и сказал:
– Ладно, это не принесет вреда. Действуй. Только не выпаливай все одним махом.
– Я лишь скажу, что у меня скверные новости.
Тело миссис Редстоун отнесли вниз, поместили в фургон, и мы прошли в спальню.
Лейтенант Хансен спросил седоголового заместителя коронера:
– Когда это произошло?
– Думаю, около полуночи. Приблизительно, весьма приблизительно. Позже я скажу тебе больше, Джим.
Мы остались вдвоем.
Пока я набирал номер комнаты Совета в Фэйрвью, Хансен стоял рядом. Мне ответил мужской голос.
– С кем я говорю? – поинтересовался я.
– Боб Браун. Кто звонит?
– Скотт. Дон Скотт.
– А, наш энергичный директор. Чем могу вам помочь?
– Пригласите, пожалуйста, к телефону Лорел Редстоун.
Несколько минут в трубке царило молчание, затем послышался мягкий голос Лорел:
– Мистер Скотт?
– Да. У тебя все нормально?
– Конечно. Ты как-то странно говоришь.
– Надень... другой костюм и встречай меня у калитки примерно через двадцать минут.
Хансен негромко хрюкнул, когда я произнес «другой костюм».
– Хорошо, – сказала она медленно, – что случилось?
– У меня для тебя плохая весть. Отвратительная.
– Что именно?
– Скажу, когда встретимся. Я еду с несколькими полицейскими. Возможно, им тоже захочется с тобой поговорить.
– Полиция? Что случилось? Что случилось?
– Не могу сейчас сказать, Лорел. Скоро увидимся.
Она сказала: «Хорошо», – и повесила трубку.
– Пошли, – бросил Хансен.
Когда Хансен, сержант-детектив и я подъехали на полицейской машине к калитке, Лорел была уже там. Она выглядела свежей и здоровой, словно весеннее утро, в белом простом платье, единственным украшением которого служил коричневый пояс. В руках у нее была коричневая сумочка, на ногах туфли на низком каблуке и на лице выражение беспокойства.