Обольстительница
Шрифт:
– Может быть, помочь? – предложил Майкл.
– Думаю, мисс Мэджи сама справится.
Майкл ушел. Джером сделал большой глоток рома. Райза старалась делать все очень осторожно. Поймала себя на мысли о том, что сожалеет – такое совершенное тело изуродовано этой раной. Удаляя грязь, она ни разу не встретилась с Джеромом взглядом.
Промыв рану, Райза поднесла иглу к огню лампы.
– Что вы делаете?
– Некоторые доктора считают, что это помогает против заражения. Мне говорили, что и Джулиан в их числе. Он также утверждает, что частые перевязки помогают заживлению.
– Прекрасно.
Райза вдела нить в иглу.
– А
Он перехватил ее руку. На какую-то секунду их взгляды встретились. Она снова поразилась, какие синие у него глаза.
– Будет адски больно.
Он хмыкнул. Отпустил ее руку, сделал еще один большой глоток рома. Закусив губу, Райза начала зашивать рану. Она чувствовала, как горит огнем его тело, ощущала движение мышц под своими пальцами. В самом конце он издал стон облегчения, словно звериный рык. И все. Она закрепила нить, отступила. Он почти прикончил бутылку рома. Предложил ей то, что осталось. Она отрицательно покачала головой.
– Выпейте, – настаивал Джером, – может быть, тогда ваше собственное положение покажется вам не таким безнадежным.
– Мое положение действительно не так уж безнадежно. Вы ведь обещали отпустить меня после того, как захватите «Сейлемскую деву».
– Наши планы изменились.
– Что?!
– Мы отправляемся на Багамы. Сейчас же. Я ничего не могу изменить.
– На Багамы?! Со мной?! Вы собираетесь принудить меня…
– У меня нет выбора. – Он со значением смотрел на нее. – Не так ли?
– Не понимаю, что вы имеете в виду. – Я думаю, прекрасно понимаете.
– Нет. И выбор у вас, конечно, есть. Это ведь ваш корабль, забыли? Без сомнения, такой герой, как вы, вполне может позволить себе…
– Мне очень жаль, но мы отправляемся на Багамы. Придется вам еще некоторое время побыть моей гостьей.
– Ну нет! Будьте вы прокляты!
Забыв о том, что еще совсем недавно она старалась уберечь Джерома от лишней боли, Райза со всего размаху ударила его в грудь. Его массивное тело содрогнулось. Он издал звук, похожий на рычание, шатаясь, поднялся на ноги. Райза вскрикнула и в ужасе отступила. Хотела извиниться, но не успела. Со скоростью ягуара он подскочил к ней, перехватил ее руки. На шее бешено пульсировали жилы. Глаза угрожающе сверкали. От него исходил жар, который, казалось, вот-вот поглотит и ее. Ей хотелось закричать, вырваться, но она стояла неподвижно.
Он скрипнул зубами, прежде чем заговорить:
– Вы, кажется, считаете меня дикарем, мисс Мэджи? Можете и дальше так считать. Вы неплохо преуспели в том, чтобы превратить меня в дикаря.
– Я не хотела…
– Как же, «не хотела»!
Он отпустил ее руки, отвернулся и пошел к двери. На секунду остановился, обернулся к ней:
– Уверяю вас, что, несмотря на вашу несказанную любезность, я буду счастлив высадить вас на берег. К сожалению, здесь нет никакого чертова берега!
С этими словами он вышел и захлопнул дверь.
Райзу трясло так, что она не могла стоять. Она снова опустилась на койку, испуганная и несчастная. Более испуганная и несчастная, чем когда-либо. Сколько еще времени она будет его пленницей, прежде чем… Прежде чем что?
Она не решалась ответить на этот вопрос.
На глаза попался ром, от которого она отказалась. Она вскочила, кинулась к письменному столу, схватила бутылку и осушила до последней капли.
Глава 4
Хирургом
Джером давно узнал от отца, что индейцы прекрасно осведомлены о том, что клочки и обрывки одежды, попадая в рану, могут вызвать заражение и привести к смерти, в то время как чистая рана обычно хорошо заживает. Джерома поражала способность Дэвида черпать знания из любого доступного источника. Маккензи за его успехи в морских сражениях высшие армейские чины предоставили право самому отбирать себе людей. И конечно, то, что он предоставлял в распоряжение конфедератов свои личные корабли, тоже говорило в его пользу. Сам Джером, однако, прекрасно сознавал, что по складу характера не подходит для военной службы. Он отчитывался перед высшими чинами военно-морского флота конфедератов о проведенных операциях, но большую часть времени управлял своим кораблем, действуя по собственному плану. Поскольку ему всегда сопутствовал успех, то его, как правило, оставляли в покое.
Сейчас он мыл палубу – сначала окатил соленой водой, потом пресной, чувствуя, что Дэвид внимательно за ним наблюдает.
– Хороший шов… Чертовски хороший. Стежки мелкие, аккуратные. Может, даже шрама не останется.
Джером пожал плечами:
– Один разъяренный северянин едва не вырезал мне сердце из груди. Мисс Мэджи, эта красотка из стана янки, сейчас, наверное, мечтает о том же, и не менее яростно. Я думаю, стежки потому такие мелкие, что ей хотелось протыкать мою грудь еще и еще. Дэвид усмехнулся:
– И все же шов отличный. Надеюсь, эта леди не откажется ассистировать мне, пока находится у нас на борту. Я имею в виду, если у нас за это время произойдет еще какая-нибудь битва.
Джером поставил пустое ведро. Остатки воды он только что вылил на себя. Взял полотенце у Джеремии Джонса – корабельного юнги. Джеремия умудрился попасть на войну в шестнадцать лет, потому что выглядел не моложе восемнадцати – возраст, начиная с которого юношам и девушкам разрешалось принимать участие в военных действиях. Ему не позволяли участвовать в рукопашных боях и на борт в прошлом году взяли только потому, что он осиротел. Родители парня погибли в перестрелке в северной Флориде.
– Нашей гостье предложили обед? – спросил Джером у Джеремии.
– Полчаса назад я отнес ей лучшее блюдо Эванса из морской рыбы, сэр.
– И она не швырнула ею в тебя?
– Даже не поднялась, капитан. Я поставил тарелку на стол, она сказала спасибо. Вот и все.
– Мои бумаги унесли оттуда?
– Конечно, капитан, в ту же минуту, как вы сказали.
– Иди и ты пообедай, моряк.
– Хорошо, сэр.
Джеремия отдал честь и побежал к лесенке, ведущей на нижнюю палубу.
– Значит, ты не собираешься двигаться к северу, чтобы высадить ее где-нибудь поблизости от Сент-Августина? – спросил Дэвид.