Оборона тупика
Шрифт:
– Думаю, года на два пораньше, и он действовал на опережение.
– А как же Джон До? – спросил Струев. – Он ведь, похоже, предвидел все еще раньше. Что же вы так?
– Все очень сложно, господин Струев. Я не исключаю, что мы поддались соблазну и упустили нечто важное, но не стоит путать древнее мистическое недоверие к самкам с тем, что мы получили вместо Мировой революции. Вы умный человек, господин Струев. Вы даже слишком умны для человека. Вы не можете не понимать, что с такой страшной чумой человечество столкнулось впервые…
– Ты плохо знаешь
– Отнюдь, господин Струев, и я понимаю, на что вы намекаете. Вы ведь имеете в виду ту, первую Инквизицию, не так ли? Господину Ляну действительно на ближайшее время уготована роль Великого инквизитора. Но задумайтесь, если та Инквизиция действительно победила, то что из этого вышло? И кто на самом деле вытащил человечество? Подумайте об этом.
– Устал я думать, родной. Хватит с меня.
– Хочешь поговорить с самим Тродатом? – спросил Лян у Струева.
– Да пошел он! – отмахнулся Струев. – Его камеру точно можно очищать.
Лян пожал плечами, восстановил зеркальную стену и двинулся к лифту. Струев последовал за ним. Они молчали всю дорогу назад до приемной. Когда они вошли в кабинет Ляна, то увидели там Петрова. Он сидел в уголке верхом на стуле. На их появление он прореагировал только слегка приподняв брови. Лян уселся в свое кресло. Струев устроился на гостевом стуле.
– Есть что добавить, Иван? – спросил Лян.
– Слушай, Лянушка, я не понял, – отозвался Струев, – весь этот цирк ты затеял ради того, чтобы узнать, в чем я подправлю свою историю?
– Да, – Лян спокойно смотрел собеседнику в глаза, – учитель, с этого дня ты свободен в любом случае и сам можешь выбирать, чем тебе заниматься. Но раз уж ты начал излагать свои выводы, доведи дело до конца.
– Надеюсь, ты не мучаешься от мысли, победили ли бы мы без хьюменов в 2008 году?
– Нет. Я мучаюсь от мысли, вдруг наши беды сегодня и наша будущая победа – тоже игра каких-то сил.
– Это хорошо, – сказал Струев, – это очень хорошо, что именно об этом ты сейчас думаешь. К сожалению, ничего на сей счет я сказать тебе не могу – просто не знаю… Однако, Лянушка, на момент нашей сегодняшней встречи ты знал больше, чем я. Хотя слышал то же, что и я. Так что… Ты сказал, что я более не изолирован, что я больше не Советник и что сам могу выбирать поле деятельности…
– Это так.
– Хорошо. Я хочу на фронт.
– Куда ты хочешь?
– Воевать.
– Хм. Ну что ж. Мы формируем бригады ламеров как для изучения явления, так и для возможных контратак. Был всю жизнь программистом, теперь побудешь ламером.
– Да ты заранее знал, чего я попрошу! – воскликнул Струев.
– Я учился у тебя, Иван, – отозвался Лян, – только у меня к тебе просьба: не лезь на рожон, ладно?
– Пошел ты, господин Старший Советник! Я буду рядовым?
– Нет, но и не генералом. Сейчас я представлю тебе твоего начальника.
Лян нажал на кнопку на своем столе. Струев обернулся к входной двери, в которую через пару минут вошла женщина в полевом комбинезоне.
– Забирайте господина Струева, Антонина Ивановна, – сказал ей
Струев, совершенно остолбенев, стоял и смотрел на своего нового начальника. Потом он задумчиво улыбнулся и, не попрощавшись, шагнул в дверной проем. Женщина кивнула Советникам, вышла вслед за Струевым и прикрыла дверь.
– Прощай, учитель, – тихо сказал Петров, не поднимая головы.
Струев и женщина шли по коридорам базы.
– Ты все так же прекрасна, седьмая, – сказал Струев.
– Теперь меня зовут Светличная Антонина Ивановна, – отозвалась женщина.
– Мы в некотором роде поменялись ролями, а?
– Вроде того.
– Как мне называть тебя… вас?
– Зови меня Тоней, Иван.
– Хорошо, Тоня… Скажи мне, то, что мы будем делать, это опасно?
– Очень.
– Это хорошо, – сказал Струев, – более всего я жалею о том, что мне было суждено все это пережить…
Эпилог
Хоронили Данилу Аркадьевича Суворова на Востряковском кладбище, тихо, как будто и не был он никогда Советником и одним из самых влиятельных людей мира. У гроба рядом с вырытой могилой стояли только четверо: двое «медведей», Старший Советник Лян и молодая белокурая девушка в темных очках. Никто не произнес ни слова, никто не поцеловал покойника, только один из «медведей» поправил икону в мертвых руках Суворова. Кладбищенские работники споро и аккуратно закрыли крышку гроба, заколотили ее и опустили гроб в могилу. Все, кроме Ляна, бросили в могилу по горсти земли. Через пару минут могильный холмик был уже готов, и рабочие начали устанавливать гранитный крест. Один из «медведей» положил на могилу венок с лентой, на которой было написано: «Прощай, друг».
Девушка плакала. Из-под темных очков по щекам катились слезы. В руках она держала небольшой сверток. Когда рабочие закончили устанавливать крест, она развернула сверток и достала медную табличку.
– Я хочу, чтобы это установили на могиле, – сказала она.
«Медведь» посмотрел на надпись на табличке и отрицательно покачал головой. Подошел Лян и тоже прочел надпись: «Ты подарил мне Жизнь».
– Нельзя, Вероника, – сказал он. – Вы же все прекрасно понимаете.
– Сергей Кимович, я прошу, – прошептала она.
– Вам же сказали… – тихо пробасил «медведь».
– Уйди отсюда, – кинул ему Лян.
Он забрал табличку из рук женщины и долго смотрел на нее.
– Я бы тоже мог написать так, – наконец сказал он, возвращая ей блестящий медный квадратик, – не в биологическом смысле, конечно. Поверьте, я прекрасно вас понимаю. Давайте сохраним эту табличку до лучших времен.
– До каких лучших? – сквозь плач проронила женщина.
– Вероника, война все еще не закончена, и учитывая… хм… ее особый характер, любая информация может быть использована против того, за что боролся Данила Аркадьевич всю свою жизнь. Тот же Струев даже не захоронен. Вы тоже находитесь в постоянной опасности. Не надо.