Оборотень на все руки
Шрифт:
– Нина, твой любимчик проснулся.
– Я рада. С добрым утром, братик.
Он сильно сомневался, что сейчас утро, хотя наверняка определить не мог: окна были задернуты плотными шторами.
Голос сводной сестры звучал сразу из нескольких участков комнаты – значит, там скрыты колонки. Должны быть и камеры, ведь она вряд ли решилась бы пропустить такое зрелище!
– Ты все подстроила, да? – прошептал он. Шептать вообще-то не хотелось, но на большее его горло пока было не способно.
– Конечно. Мне хотелось, чтобы ты поверил: вот оно, спасение!
Новое движение привлекло внимание Максима. Даже не поднимаясь, он мог видеть дверь и Еву на фоне темноты коридора. Она прислонилась к косяку и молча наблюдала за ним. В очередном платье из зеленого бархата она казалась игрушкой, манекеном, которых в комнате и без того хватало.
Вряд ли она была заодно с Леонидом – он косился на нее с легкой настороженностью. Но и сочувствовать она не собиралась. В ее личном замкнутом мире, больном насквозь, происходящее было в некотором смысле нормой.
– Мне надоело с тобой играть, – сообщила Нина. – Я планировала, что все пройдет более… зрелищно, что ли. Но ты и твоя подружка не способствовали этому. А тут еще и внешние обстоятельства добавились… Извини, братик, мне придется избавиться от тебя чуть раньше, чем я планировала. Но ты ведь не расстроишься, да? В конечном итоге все происходит так, как должно быть.
– Меньше болтай, больше делай.
Он знал, что она хочет видеть страх. И только этого мог лишить ее. По-своему Нина права: она победит при любом раскладе. Но развлечение ей можно испортить… Жаль, что его месть будет такой мелкой!
– Вот как ты заговорил… Так не пойдет. Ты уже испортил мне спектакль. Раз я сменила жанр, это не будет быстро. Я ведь не сказала, что очень спешу, срочности как таковой нет. Поэтому я не знаю, сколько продлится наша последняя игра. Может, день. Может, два. А твой новый друг Леня нам поможет.
– Не называй меня так, – поморщился Леонид. – Ну, а с ней что делать?
Он указал на Еву. Та на его жест никак не отреагировала, продолжая наблюдать за Максимом.
– А зачем с ней что-то делать? Она ведь не мешает, под ногами не путается. Думаю, ей надоело спасать моего безмозглого брата. Пусть смотрит.
– Она же психованная!
– Боишься, что я тебя убью? – безразлично осведомилась Ева. – Нет. Тебя убью не я. И даже не Максим. Кто-то другой убьет тебя здесь.
– В этом доме вообще-то никого, кроме нас, нет!
– Да. Но кто-то другой убьет тебя.
– Видишь! – Леонид повернулся в сторону. Там, как предполагал Максим, находилась камера. – Сумасшедшая!
– Да, и этим она мне интересна. Оставь ее в покое, она уже сказала, что не будет нападать на тебя! Угомонись. Твоя цель – перед тобой. Тебе еще нужно пометить нашу игрушку.
– Пометить? – Максим снова попытался подняться, и снова лента удержала его. – Что значит – пометить? Что ты задумала?!
Мужчина взял что-то со столика, расположенного неподалеку, и вынес на свет. В тусклом мерцании настольных ламп железо смотрелось особенно зловеще…
– Это
– Громче, братик. Микрофоны не так сильны.
– Он интересуется, клеймо это или нет, – пояснил мужчина.
– Конечно, клеймо! А как ты думал? Ты уже показал, насколько ты непослушное животное, когда попытался сбежать. А непослушных животных надо клеймить, чтобы они четко понимали, кому принадлежат! Здесь уже есть огонь. Как только железо раскалится, ты навсегда усвоишь, чья ты собственность!
Он хотел оставаться спокойным. Стремился к этому – и не мог. Нервы, измотанные днями заточения здесь и недавним разочарованием, сдавали. Держаться не оставалось сил.
– Зачем ты это делаешь? Просто убей меня, если захотела!
– Просто убить? Но этого ты не заслужил! Тебе давали шанс исправиться, а ты вместо этого сбежал и подставил меня!
– Я тебя не подставлял! – Он рванулся в оковах, но они держали крепко, массивный стол даже не шатнулся. – Ты людей убивала! Я не собирался тебе помогать! За что ты так со мной?
– А как с тобой еще? Ведь ты был всего лишь прирученной игрушкой моего отца. Дворнягой, которую он приютил по доброте душевной, даже не думая о том, что мне это неприятно!
По-настоящему наслаждалась моментом только Нина, ее голос выдавал это. Леонид по-прежнему работал с невозмутимостью истинного профессионала. Ева смотрела вперед, как манекен, Максим даже сомневался, что она его видит.
– Он не приручил, а усыновил меня! Он и мне отцом был!
– Усыновил? Не слишком ли много для тебя чести в этом слове? – засмеялась Нина. – Ты никто! Может, гордость и не позволяет тебе признать этого, но ты никто! Ты никому был не нужен изначально, тебе повезло, что он подобрал тебя!
– У меня семья была, если ты не знала! Они погибли в этот день!
– Семья? Мамочка и папочка, значит? – Голос женщины напоминал змеиное шипение. – Не обольщайся, представляя себе идеальную семью с открытки, которую ты, несчастный, потерял! Твоя семья была такими же отбросами, как ты сам! Твоего папашу смывали с асфальта после той аварии, как растертый по дороге кусок мяса. Твою мамашу выпотрошили, как рыбину, и достали тебя из ее порезанного трупа! Само твое рождение было противоестественным. Неужели после всего этого ты думаешь, что ты можешь быть равным мне? По-настоящему быть моим братом и сыном моему отцу? Да от тебя отказались даже те, кому ты по крови родственник!
Максим знал, что на самом деле все было не так. Трофим рассказывал ему правду. Что в момент аварии у его отца была всего секунда на последнее действие, и он предпочел закрыть своим телом беременную жену, вместо того чтобы попытаться спастись самому. И что его мать держалась до последнего, только бы он выжил. Но сейчас сосредоточиться на этом не получалось. Он слишком устал. Хотелось просто сдаться – внутри, эмоционально. Впустить слова Нины в свое сознание и поверить, что так и было на самом деле. А если он изначально был мусором, то и умирать не так страшно…