Оборотень
Шрифт:
— Как! — не поверил я своим ушам. — Неужели этот тип осмелился бы поднять на вас руку?
— Этот тип способен на все, и такую незначительную помеху, как твой покорный слуга, он смел бы не задумываясь.
— Вот подлец! — в сердцах произнес я. — Знал бы я тогда…
— Оно и к лучшему, что ты ни о чем не догадывался, — возразил Щеглов. — Иначе бы натворил таких дел, что и за год не разгрести. — Я насупился, но ничего не ответил. —
Внезапно в голову пришла одна мысль.
— Кстати, — спросил я, — где Мячиков взял подслушивающее устройство, или, как вы его называете, «жучок»? Насколько я понимаю, в магазинах он не продается.
— Ты правильно понимаешь, Максим, — улыбнулся Щеглов. — И «жучок», и оружие, и еще многое другое Мячиков доставал через Клиента. Тем же путем он однажды получил и взрывное устройство.
— Взрывное устройство?
— Именно. Помнишь взрыв в мячиковском номере, когда туда ворвались бандиты Баварца? — Разумеется, я помнил. — Так вот, наш актер предусмотрительно заминировал вход в свой номер и… ну, остальное ты знаешь. Рвануло так, что бандиты долго не могли очухаться.
— Где же он все это время скрывался? — спросил я. — Ведь его с пристрастием искали и люди Баварца, и сотрудники милиции.
— О, Мячиков действительно проявил чудеса неуловимости. Если же учесть, что он прекрасно ориентировался в здании, имел великолепные отмычки от всех замков, в случае необходимости пользовался пустыми шкафами, где можно было спрятаться и переждать, тайными переходами между помещениями и различными хитроумными приспособлениями, то от чудес не останется и следа.
— Еще один вопрос, Семен Кондратьевич. Захват Мячикова был специально подстроен вами?
— Разумеется. В тот день я привел тебя в номер именно для того, чтобы сообщить о найденной мною упаковке омнопона. Тем самым я рассчитывал выманить Мячикова из его логова, отлично зная, что «жучок» тотчас же передаст ему нужную мне информацию. Так оно и случилось. Мячиков клюнул на приманку — и оказался в западне.
— Можно еще один нескромный вопрос?
— О чем речь!
— Вы только что изложили события с такими подробностями, что у меня невольно возникает вопрос: откуда вся эта информация? Неужели Мячиков?..
— Представь себе, да. И хотя наши сотрудники за эти десять дней перерыли
В комнате воцарилось молчание, только мерно тикали настенные часы.
…В тот вечер мне пришлось ловить такси, так как наш разговор с Щегловым затянулся далеко за полночь и на метро я уже не успел. Щеглов проводил меня до ближайшего перекрестка. Снег похрустывал под ногами, в свете уличных фонарей нестерпимо сверкала мягкая снежная пыль, заполняя собой все видимое пространство. Вернувшись в свою холостяцкую квартиру, я так и не сомкнул глаз до самого утра — впечатления минувшего дня ежеминутно рождали в сознании образ профессионального убийцы с мягкой, обворожительной улыбкой на приветливом луноподобном лице. Меркулов… Мячиков… Артист… Оборотень. Сколько же еще грязи на нашей земле!
ЭПИЛОГ
Когда рукопись была готова, я отвез ее — не без страха, признаюсь, — Щеглову. В целом Щеглов рукопись одобрил, хотя и назвал меня дилетантом и фантазером, чем несколько смутил, а также посоветовал мне, раз уж я превратил серьезное дело в роман, закончить его по классическому образцу, то есть свадьбой. Что я и не замедлил сделать.
Нет, это была не свадьба — это было венчание. Венчались Лида и Сергей, и венчал их самолично Фома в одной из московских церквей. Признаюсь честно — на подобном торжестве я присутствовал впервые. Думаю, что и Щеглов, приглашенный в церковь в качестве почетного гостя, не часто бывал на таких церемониях. Короче, праздник удался на славу.
Но это уже совсем другая история.
Июнь — декабрь 1990 г.
Москва