Оборотная сторона Луны
Шрифт:
Несколько человек тоже начали прислушиваться к его словам. Один из них возразил:
– Какая нам разница, если мы все скоро летим на Землю?
Эти слова заставили доктора встрепенуться и подскочить к человеку чуть ли не вплотную.
– Да что ты? У тебя есть билеты на космический корабль? Ты можешь назвать точную дату и час, когда мы покинем этот чертов корпус? Нет? Зато я могу сказать, когда здесь начнется эпидемия чумы. Я могу рассказать, как она будет протекать и как люди будут заживо гнить здесь!
Может, на кого-то эти слова и произвели впечатление. Но тот человек лишь усмехнулся и закричал, поворачиваясь к выходу:
– Эй! Пропустите дока помыть руки, а то у нас скоро чума начнется!
Многие засмеялись. Любопытные начали расходиться.
– Они думают, это так смешно! – кипятился доктор.
Он сжимал кулаки в бессильной ярости. Лео хотел похлопать его по плечу, чтобы поддержать. Он поднял руку, но что-то остановило его. Рука Лео повисела в воздухе, поиграла пальцами, словно извиняясь за свой порыв, и опустилась.
Люди старались держаться от доктора на расстоянии. Да еще сам он прятал свои руки так, будто они распространяли зловоние и заразу.
– А вдруг и правда будет чума? – спросил кто-то неподалеку.
– Успокойся, параноик. Для чумы нужны какие-нибудь вирусы или бактерии. Где мы их здесь возьмем?
Доктор отвернулся от них. Он был очень зол.
– Они не понимают! Первоначально нужны условия. В них может завестись что угодно: и бактерии, и вирусы, все на свете!
– Да, док. Тяжело нам с тобой приходится. Наши здравые идеи никто не хочет слушать.
– Ты-то тут причем? – буркнул тот.
И Лео решился. Он представился и протянул доктору руку для пожатия. Это был мужественный поступок. Но увидев это, Брайен хлопнул его по ладони, как ребенка, который тянется к чему-то грязному.
– Не слышал? У него руки плохие! – едким шепотом сказал он.
Мы познакомились без традиционных в таких случаях рукопожатий. Доктора звали Том. Меня – Элиот Рострон. Теперь я предпочитала это имя, чтобы не было путаницы с кузиной.
Том очень любил медицину. Она была частью его. На Земле он был хирургом. В тюрьму попал ни за что.
Странное совпадение. Но когда разговор заходил о том, за что человек сидит, в основном говорили, что ни за что. Было ощущение, что здесь собраны самые невинные люди из всех. Именно они-то и вырезали под корень весь корпус. И, кстати, тоже не чувствуют никакой вины за это.
Во всем этом был тайный смысл. Возможно, психология преступника определяется тем, чувствует ли он вину за содеянное.
Интересно, за что тут сидят Лео и Брайен? У меня складывалось впечатление, что эти двое уж точно ни в чем не виноваты.
– Тупые дикари! – возмущался Том. – Они думают, что все это шуточки. Неужели им самим приятно находиться среди трупов? Дышать смрадом? Сегодня они еще не сильно разложились. А что будет завтра? Их надо куда-то изолировать.
Я вспомнила Рикардо Гомеса и его команду. Они умерли за стенами этого корпуса. И их тела не тронет тление. В чем-то им повезло больше, чем остальным людям в корпусе. Они не видели этой дикой жестокости. И над их телами не надругались.
– Я знаю, куда девать трупы, – сказала я. – В морге для них не хватит места. Их надо выносить из корпуса. У нас не будет заразы. И тела не будут гнить при такой низкой температуре и отсутствии воздуха. И потом родственники хотя бы смогут похоронить своих родных.
Несколько секунд Том молчал, взвешивая мои слова. Потом сказал:
– Отличная идея, только неосуществимая. Если меня даже в морг не пустили и руки помыть не дали, из корпуса уж точно не выпустят.
– А ты проси не этих тупоголовых лохов, а иди прямо к Волку, – сказала я.
Я говорила все это и чувствовала приглушенное, едва уловимое удивление. Наверное, я вжилась в образ. Слова, которые я никогда в жизни не употребляла, по крайней мере, в таком количестве, так и лились рекой. Больше всего меня удивляло, что я не чувствую напряжения. Я не придумываю эти слова, не заставляю себя их произносить, все это происходит само. И очень легко. Словно их говорит обыкновенный каторжник, вроде Элиота Рострона.
– Волк хоть и сволочь, но далеко не идиот, – продолжала я. – К тому же, он корчит из себя политикана. Если ты придешь к нему на переговоры, ему это польстит. Надо настоять на разговоре с ним. И еще: Волк не слишком образован. Чем больше ты будешь употреблять терминов, тем больше шансов, что он поведется.
– Тогда нужна делегация.
– А где тот парень, который помогал тебе таскать трупы?
– Нас слишком мало. Ребята, может, пойдете с нами?
Но мне не хотелось лишний раз светиться. Я должна притворяться обычным рядовым каторжником. А такие не участвуют в делегациях и не ходят на переговоры. Особого энтузиазма не проявили и Лео с Брайеном.
– Интересно, сколько трупов в корпусе? – вслух рассуждал Том.
– Около шести тысяч.
Я бы могла назвать ему более точную цифру, но не стала этого делать. Рядовому каторжнику не должно быть известно об этом.
– Но мы вдвоем с Мэлом не сможем перетаскать все это! И вообще – шесть тысяч? Ты уверен? Но каторжников намного меньше. Как же мы смогли победить их?
Я пожала плечами. Один кот может переловить стаю мышей. Особенно если у него в распоряжении будет оружие.
Я представила, что помогаю Тому выносить трупы из корпуса. Надо будет не сидеть в комнате, а быть на виду, на всеобщем обозрении. Встречные будут обзывать меня некрофилом и шарахаться, как от прокаженной. Смогу ли я спокойно смотреть на изуродованные трупы? Смогу ли трогать их руками?
– Я придумал приспособление, – делился Том. – На самом деле его придумал не я. Им пользовались еще в Древнем Египте и Греции. Крюк для тела на длинной палке. Подцепляешь труп за ребра и тащишь. Очень удобно.
– Нет! Я лучше сдохну от чумы, чем буду таскать трупы по корпусу! – решительно сказала я. И повернулась к Лео и Брайену: – И вам не посоветую. Нечего заниматься этим.
Я бы не хотела сидеть одна в комнате, пока мои «друзья» занимаются таким делом. Ради собственной безопасности мне нужно быть рядом с ними. Никаких трупов. Если эта идея кажется им привлекательной, их нужно отговорить.