Оборотни Его Величества. Полнокружье. Часть 2
Шрифт:
– Как же я… – «с ума сходила», «люблю тебя» – все это осталось невысказанным, но Вилль понял без слов. В груди у него колотилось: хладнокровный северный оборотень едва сдерживал эмоции.
– Прости, что не привез тебе в подарок Цирюльника, но он прилагался в комплект к луку, а я его потерял.
– Лук нашелся, и он жаждет познакомиться с тобой ближе.
Двое магов отправились во дворец порталом, а остальные двинулись своим ходом – по словам Инэя, с наспех подлеченными переломами Вилля нельзя было телепортировать. Чтобы раненый залез верхом, Филину пришлось опуститься на колени.
– Не упадете без седла?
Решительно мотнув головой, аватар лег щекой на шею коня.
Вилль предлагал тихонько пробраться во дворец черным ходом, чтобы никого не испугать, но на парадное крыльцо высыпали все: от Его Величества до золотаря. Ой, что поднялось! Мужчины загомонили, девицы и девы попадали в обморок, причем златовласая горничная Фленка сделала это с таким картинным разворотом, что Вилль как-то нехорошо засмотрелся, а целитель потирал руки, глядя на пациента, как рыбак на скачущий поплавок. Император вышел навстречу и тихо, но веско произнес:
– Если еще раз вынудишь меня пить валерьянку, продлю домашний арест до пожизненного. Тебя это тоже касается, Лесса.
«А мы тут при чем?» – возмутилась пантера, но девушка, втянув голову в плечи, переглянулась с аватаром. Судя по поникшим ушам, он тоже не собирался отстаивать свой героизм.
Среди встречающих обретался и маленький черный человечек из тайной (а посему таинственной) службы, но император дал отбой:
– Завтра допросите, а сейчас ему нужен целитель и сон, – и добавил так же тихо и серьезно: – И я с тобой поговорю завтра, сынок. Хорошенько поговорю.
Парень окончательно скис.
– По-моему, Повелитель сердится на меня, – расстроенно сказал он уже в спальне. – Еще клятву вернет сгоряча и ушлет на лесоповал… тьфу-тьфу-тьфу!
– С чего ты взял, что сердится?
– Меня отец называл так перед тем, как отобрать сабли и запретить полеты, пока я думаю над своим поведением. Думал в компании колуна и поленьев.
Вздыхая горестней голодного Симки, Вилль уплелся в ванную, захлопнул дверь… и Алесса захохотала, повалившись лицом на подушку. Вот дурашка!
Пока аватар мылся, знахарка выпроводила придворного целителя вместе с чемоданчиком (там лежал шприц, и если бы он попался на глаза бывшему узнику лаборатории, то непременно был бы зверски казнен) и вызвавшейся ассистировать Фленкой (на нахалку поскрежетали зубами, чтоб впредь неповадно было зариться на чужих парней). С невидимкой Симеоном пришлось повозиться, причем Алесса подозревала, что его заслал император проследить, как бы влюбленные детки на радостях не наделали глупостей. Затем принесла из своей комнаты снадобья и велела заварить к ужину чаю с лимонником. То ли Вилль незаметно пошуровал в голове Тай-Линн, то ли чудесным образом учуял запах через дверь, но вышел он, едва чайник оказался на столе.
– Ты как?
– Средне с уклоном в минус, – не стал врать Вилль. – Ничего не имею против людей, но я готов поклониться Иллиатару за то, что не он лепил моих предков.
Сев на кровать, он уронил лицо в ладони. Алесса наполнила чашку и подала, оцепив пальцы Вилля своими.
– Снотворное?
– Просто чай… любимый. – Да, именно так. Любимый чай для любимого мужчины.
Вилль наклонился, прижавшись лбом ко лбу подруги. Так и молчали над чашкой с любимым чаем, и сколько времени прошло, неизвестно. Сегодня аватар понял, что чувствует человек, продираясь из тупика сквозь боль, страх и безнадегу, когда впереди не то что лучика, даже отблеска надежды не видать, и все же находит силы выбраться победителем. Упырь, пыточная комната, убийца из ночных кошмаров… и огонь стал не последним испытанием. Если бы помощь задержалась до ночи, без дара северный волк мог закоченеть на ледяном ветру, который называл своим другом с тех пор, как встал на крыло. За один вечер Виллю досталось больше, чем за всю прожитую жизнь.
– Наверное, расставшись в Северинге, мы поменялись ролями: теперь я влипаю в неприятности, а ты меня спасаешь.
– Мне нашпиговать ножами декольте, пропустить с орками по бутылочке и влезть к тебе в окно с чугунной розой в зубах?
Оценив перспективу, Вилль рассмеялся. Тряхнул головой:
– Знаешь, я ведь научился жить заново. Жить среди людей, не в своем мире. Не сразу, но смог. И все равно, все эти годы что-то оставалось во мне, такое колючее и холодное, как осколок льда… Сегодня я покончил с кошмарами и наяву. Лед растаял.
Алесса перевела взгляд в окно, к полной яркой луне – колдовскому светилу удачи для ночных охотников.
– Волчье Солнце с тобой, белый волк. И всегда будет. – Никогда раньше науми не звала Белую Сестру так, как называли ее люди.
Аватар сжал ее кисти – нежно, но крепко.
– Ты – мое Солнце…
И в этом было много больше, чем в том, что мечтает услышать каждый.
– Да целуйтесь ужже! Я никому не скажжу! – разрешил томный голос, идущий с накрытого столика. Кусок колбасы шмякнулся в блюдечко со сметанным соусом, обвалялся сам собой и исчез.
– Смотри, шпион, побрею тебя налысо, сделаю чучело-мяучило! – пригрозил аватар.
– Злой ты, хозяин, обижаешь доброго верного Симеона, мяучилом обзываешшься! Меня нельзя на чучело! Я – дух!
– Вот и веди себя как дух… – Оборотни переглянулись. – Сгинь!!!
Они вновь остались наедине, но романтический настрой испарился вместе с обиженным домашним духом. Посему занялись привычным делом: знахарка, ворча, мазала покрытую ссадинами спину, а пациент поныл-поныл да вдруг притих. К лешему не ходи, опять обдумывал, куда влипнуть, чтобы подружка не расслаблялась! Начиная сердиться, Алесса пересела к нему лицом. Вилль смотрел сквозь нее стеклянными глазами лунатика.
– Ничего мне не скажешь?
– Ну зачем этому гаду шпага Берена? – «проснулся» аватар.
Захотелось стукнуть этого сыскаря доморощенного, да покрепче!
– В левое ухо. Вроде туда меня сегодня не били… – Вилль усмехнулся. – Лесь, я сейчас не просто чувствую твои эмоции или вижу образы, а прямо-таки слышу, о чем ты думаешь!
Алесса вздернула подбородок. Похлопав ресницами, Вилль с заискивающей улыбкой протянул покалеченную руку ладонью вверх. Ну можно ли злиться на этого олуха, который, пострадав из-за самоуверенности, предпочтет розги жалости?!