Оборотни Его Величества. Полнокружье. Часть 2
Шрифт:
– Цыц, наследница. Пока что я прошу вас по-хорошему…
– По-хорошему отвечаю – нет.
Долгий внимательный прищур из-под соболиных бровей наверняка свернул с пути не одно затрепетавшее сердце, но Ирэн сама пользовалась такой методикой. За безмолвным поединком следил весь зал – вот-вот начнут делать ставки. Противник приподнял бровь, будущая ксарица позиций не сдала, вскинула обе. Внезапно она поняла, что полукровка ворожит. Только не действовало. Дан, похоже, сам удивился и сморгнул.
– Ладно, – положил ладони на стол.
Поднялся. И нагло совершил государственное преступление,
Он схватил будущую кэссарицу поперек талии, плюхнул животом на плечо и так, практически вверх тормашками, потащил вон. Висеть было неудобно, унизительно, вдобавок волосы лезли в глаза и забивали рот. Ирэн фукнула прядью и попыталась лягнуться. Тщетно. Дан засвистел нечто легкомысленное – послышались возгласы одобрения.
– Как ты смеешь…
– Цыц, женщина.
– Пусти, сме-ерд…
– Цыц. Угомонить тебя будет непросто, но я постараюсь. – Дан звонко шлепнул по монаршей ягодице, кэссиди пискнула и обмякла. Так и пришлось болтаться кишкой под улюлюканье чужестранных скотоводов и землепашцев.
В комнате Ирэн поставили на ноги, и голова на несколько мгновений закружилась. Перед глазами поплыли разноцветные кольца, в ушах зазвенело. Равновесие удалось удержать самой, даже успеть отпихнуть протянутые руки. Хотелось бы размахнуться да как следует приложить в ухо этого отпрыска ламии, кровососа ушастого, но… мало ли. Настроение пьяненько ухмыляющегося парня совсем не нравилось.
– Что ты себе позволяешь? – Тон был в меру спокойным.
– Поступил, как поступали твои предки. Скажи спасибо, что не оглушил табуретом. А теперь я сделаю то, на что ты сама напросилась.
– Только посмей! – Ирэн лихорадочно огляделась в поисках оружия поувесистей, но в пределах досягаемости была лишь подушка. Бросок в сторону – но вместо подушки пальцы скользнули по краю покрывала, а ноги зависли в воздухе. Ирэн брыкалась, как могла, схваченная на подлете к кровати.
– Я поставлю тебя в угол! – Голос негодяя пылал торжеством.
Что?!!
Перед носом оказалась паутина. Сбросив нахальные лапищи, Ирэн обернулась.
– Ты мандрагоры объелся?! – От изумления она не смогла даже толком выругаться.
– Нет, а вот с тобой все время что-то не так. Те четверо парней за столиком – братья девушки, которую ты оскорбила у них на глазах.
– С чего ты взял, что братья?!
– Она сказала. Между прочим, обещала помочь нам с одеждой.
– Ничья помощь нам не нужна!
– Перестань нарываться, Ирэн. Они – местные, а мы – пришлые. Разницу видишь?
– Разницу со смердами? Да, вижу! – Ирэн топнула ногой.
Глаза полуволка налились опасной желтизной, заставив отшатнуться в самый угол.
– А я вижу заносчивую невоспитанную девчонку! Увы, меня рядом не было, пока ты лежала поперек лавки, но ничего. Надеюсь, еще не все потеряно. Постоишь часик, подумаешь над поведением. Выйдешь – проблемы твои. Я еще гороха в угол насыплю.
– Какого…
– Сушеного.
Ирэн захлопала ресницами, решив, что аватар бросит придуриваться и уйдет. Он действительно ушел, заперев дверь снаружи. Вот мерзавец! Стоило оказаться в Неверре, как тут же возомнил себя хозяином положения. Да, решил, что может указывать, потому что сильнее. Потому что уже не валяется на кровати пластом. А кто вытаскивал его из тюрьмы для смертников? Кто побег спланировал?! Теплоход чужакам предоставил?!!
Кэссиди злилась, тупо разглядывая занозы на досках обшивки. В комнате что-то скреблось, и понятно, что не белые кролики. А у нее дома остался крокодильчик Коша, маленький, безобидный, и защитить его может только нянюшка, которую саму надо защищать. Лемма сказала, что знает надежное место, где смогут укрыться оба.
И отец остался совсем один, такой же беззащитный перед Одаренными. А потом, когда все закончится, кэссарице придется сказать: «Прости, отец. Ты низложен». Тяжело ли будет или слова сами сорвутся? Только боги знают. Но придется, да. Впрочем, кэссарь поймет только то, что теперь почти все время сможет экспериментировать с механизмами. Для него так будет лучше.
А сколько плах плюнут искрами, сколько костров загорится у подножия Танатийской скалы? И этот приказ должна будет отдать ксарица.
Дворец рассыпается изнутри, и придется безжалостно выбивать ненадежные камни, заменяя их новыми и цементируя кровью.
Столько дел предстоит, которые хочется отложить. Хоть на год, хоть на месяц. Но время… Тик-так, тик-так. Оно не остановится, чтобы подождать.
Ирэн села, обхватив колени. Снизу донесся гитарный перебор и довольно низкий, невероятно чарующий голос Дана. Он пел по-эльфийски, но упрощенный перевод на межрасовый только испортил бы «Лебединую верность». Аватар хочет знать всю правду. Хочет раскусить алмазный орешек. Хочет, чтобы будущая правительница расцветающей державы уступала слугам, простолюдинам, нищим с улицы…
Слишком многого хочет. Народ силен единством, а кэссари превыше всех.
– Я подумала, – усмехнулась Ирэн и решительно встала. Бежать ей некуда, довериться некому, но можно просто подышать воздухом. Пора заставить аватара поволноваться, пока не пристрастился к такой методике воспитания.
В зазоре между окном и ставнями обнаружился крысиный скелетик. Все бы ничего, но он вяло перебирал костями лапок, невесть чем скрепленных между собой, и мелко подрагивал хвостом. Так это он скребся?! Тьфу, пакость! Ирэн смахнула нежить на пол, где та раскатилась на запчасти.
Выбраться оказалось плевым делом. Или клевым? Как тут говорят?..
За пару часов снегопад утих, туча увела бойцов на запад. Там схватка между небом и землей расстелилась беспроглядной молочной завесой. А здесь догорали в воздухе отставшие от воинства медленные снежинки. Все так: ослабевших бросают на милость судьбы. А жизнь любит сильных, умеющих постоять за себя и за свои принципы.
Надев варежки, кэссиди побрела по чужому городу. Прохожих было совсем немного. Изредка ветлюжане кивали ей, кое-кто приподнимал шапку, и эта приветливость удивляла. Вообще неверрийские городишки были чудными. Лес здесь не экономили, строили из дерева дома, сараи, собачьи будки, сложенные поленья лежали на улице просто так, под охраной снежных шапок. Макушки большинства крыш оканчивались резными головами – лошадиными или петушиными. Ставни были расписаны тем же зверьем, птицами. Очень любопытно.