Оборотни
Шрифт:
— Выпустите меня, — произнес я. — Там толпа.
О'Брайант сокрушенно кивнул.
— Ничего подобного здесь еще не бывало, — сказал он, словно именно он нес ответственность за всю историю городских происшествий. — Они ведут себя так, будто хотят взять закон в свои руки.
— Мы — члены городского совета, мистер Уиллс, — заговорил невысокий толстяк, стоявший рядом с ним. — Мы узнали, что некоторые горожане ведут себя отвратительно, и пришли, чтобы защитить вас. Обещаем вам полную защиту.
— Аминь, — протянул худощавый человек.
Я догадался, что это священник.
— Вас ведь только шестеро, — заметил
Словно для того, чтобы придать вес моему вопросу, откуда-то снизу, со стороны наружной стены здания, донеслось громкоголосое гиканье. Вслед за тем в коридоре послышался гулкий стук, точно дубиной застучали по толстому железу.
— Вы закрыли дверь, констебль? — спросил толстяк.
— Конечно, — кивнул О'Брайант.
Целый град ударов послышался снизу, затем кто-то сильно ударил в дверь. Я услышал, как заскрипели петли.
— Они собираются сломать дверь внизу, — прошептал один из членов совета.
Толстяк решительно повернулся.
— На лестнице есть окно, — сказал он. — Идемте, попробуем поговорить с ними через него.
Все двинулись следом за ним. Я слышал их шаги на лестнице, потом заскользила тяжелая рама в подъемном окне. До моего слуха донесся громкий и продолжительный крик, точно собравшиеся внизу увидели головы над подоконником наверху и узнали их.
— Сограждане! — громко произнес толстяк, но его голос потонул в хоре выкриков и гиканья.
Я слышал, как в скрипевшую дверь продолжали колотить.
Надо было бежать. Я быстро повернулся и прыгнул на койку во второй раз, чтобы выглянуть в окно. Внизу никого не было видно; очевидно, те, кого я видел раньше, побежали к входу в задние, чтобы послушать там, что говорят чиновники, и заодно принять участие во взломе двери.
Я спрыгнул на пол и потянул на себя койку. Она была прикреплена к стене с помощью прочной железной проволоки, которая обматывала одну из продольных частей каркаса. Кровать можно было поднять и закрепить на стене с помощью крючка или опустить, и в горизонтальном положении ее удерживали цепочки. Я стащил с койки матрас, одеяло с простыней и принялся внимательно рассматривать эти цепочки. Они были прочные и крепились на железных пластинах в кирпичной стене, которые можно было расшатать. Взяв одну цепочку двумя руками, я потянул ее на себя со всей силой, упершись ногой о стену. Усилие — и пластина подалась.
В тот же самый момент у меня за спиной, в коридоре, раздался взрыв и послышались пронзительные крики. То ли это О'Брайант начал стрелять, то ли кто-то из толпы. Вслед за тем здание затряслось, и я услышал, как один из членов совета крикнул:
— Еще одна такая попытка, и дверь рухнет!
Его слова вдохновили меня на то, чтобы я поторопился. Я взял конец цепочки. Одно из ее звеньев было распилено, чтобы концы его можно было вставить в железную пластину и снова соединить их с другой ее стороны. В результате моего усилия мне удалось вырвать цепочку из болтавшейся пластины. Затем, подняв койку и прикрепив ее к стене, я потянул цепочку вверх. Она доставала до самого окна — ее вполне хватало для того, чтобы обмотать ею один из железных прутьев.
Разрушительный грохот сотрясал все здание. Я снова услышал голос толстяка, члена совета:
— Приказываю вам всем идти домой, пока констебль О'Брайант еще раз не выстрелил
— У нас тоже есть ружья! — с вызовом ответил кто-то, и в доказательство этого заявления раздалось несколько выстрелов.
Я услышал чей-то стон, а потом голос священника:
— Вы ранены?
— В плечо, — был ответ О'Брайанта, прозвучавший глухо.
Закрепив цепочку на железном пруте и опустив кровать, я встал на нее. Она должна была действовать как рычаг, но этого не произошло — железный прут на окне был закреплен слишком прочно. Я в отчаянии взялся за цепочку еще крепче. Встав на край койки спиной к стене, я принялся раскачивать ее обеими ногами. Наконец раздался треск, и железный прут медленно освободился от креплений.
Меж тем крики и топот ног подсказали мне, что толпа в конце концов ворвалась в здание.
Я услышал тщетные крики членов совета, и вслед за тем раздался топот множества ног в тяжелых сапогах. Я тотчас взобрался на подоконник и протиснулся в узкое пространство в окне, где не было железного прута. Я зацепился лацканом куртки за раму, но не обратил на это внимания. Держась за другой прут, одной рукой я ухватился за перпендикулярно идущую вдоль наружной стены какую-то трубу. Я понял, что это водосточная труба.
На дверь моей камеры меж тем напирали. Дерево разлетелось на щепы под градом ударов, и я услышал, как в камеру ворвались люди.
— Его здесь нет! — закричал кто-то грубым голосом и тут же добавил: — Эй, посмотрите-ка на окно!
Я схватился за водосточную трубу обеими руками. Она тотчас вырвалась из своих хлипких креплений и, вызывая у меня ужас, оторвалась от стены. Но она не сразу упала вместе со мной, а повела себя как хрупкий шест, на вершине которого оказался ищущий приключений мальчишка. Продолжая держаться за нее, я рухнул в снег футах в двадцати от окна, из которого вылез. Кто-то закричал наверху, и раздался выстрел.
— Хватайте его! — послышалось несколько голосов. — Вы, там, внизу, хватайте его!
Но я уже поднялся и бежал со всех ног. Занесенная снегом площадь ускользала из-под моих ног. Свернув за военный мемориал, я столкнулся нос к носу с молодым человеком в медвежьей шубе. Пронзительным юношеским голосом он крикнул, чтобы я остановился; его суровое лицо наверняка еще не знало бритвы. Но я не собирался щадить даже столь неопытного противника и ударил его со всей силы. Он вскрикнул и рухнул в снег, а я, перепрыгнув через него, побежал дальше.
Ветер крепчал, и вместе с ним до меня доносились крики моих преследователей, бежавших со стороны муниципалитета. Раздалось еще два или три выстрела, и одна пуля просвистела у меня над головой. Но я уже достиг другой стороны площади, а потом побежал по улице. Снег падал сплошной стеной и затруднял погоню тем, кто кричал за моей спиной. К тому же основная масса преследователей сгрудилась у входа в муниципалитет, и, за исключением юнца у военного мемориала, мне больше никто не встретился.
Я оказался на тихой и плохо освещенной улице за площадью. Этой дорогой, как я вспомнил, можно было добраться до дома Герда, где был припаркован мой автомобиль. Сев за руль, я мог доехать до правления округа и попросить защиты у шерифа. Но, подойдя осторожно к дому и увидев сквозь снегопад очертания машины, я услышал громкие голоса. Часть толпы разгадала мои намерения и пришла сюда, чтобы встретить меня.