Оборванный след
Шрифт:
Она спросила, в чем состоит его работа, спросила недоверчиво, словно проверяя. Посмеиваясь, он поиграл перед ней с критерием Олсена. И добавил про искривление полей.
– Хотите поставить меня на место, - сказала Лера, - между прочим, хороший специалист делает это иначе.
Получилось, что она поставила его на место, и тогда он уже совершенно иначе, увлеченно, как он умел, заговорил о молниях, о том, как природа, шутя, мечет молнии длиною в десятки километров, в лабораториях же можно получить
– И вам это все надо понять, бедный вы, бедный.
– Она хихикнула, и в то же время тронула его руку. Это был жест близкого человека.
Вдруг она приложила палец к губам:
– Слышите?.. Еще немного, и оно умолкнет.
– Море самое совершенное и законченное творение, - сказал Погосов, ему незачем меняться.
– Вы это к чему?
– спросила Лера.
Погосов пожал плечами.
– А к тому, чтобы бросить... Бросить все к чертовой матери... и делать лишь то, что положено.
– Что бросить?
– Эту проклятую гонку!
– Вы ведь делаете то, что хотите.
– Э-э-э нет, надо всем доказать, мне нужна слава.
Разве объяснишь, что ему нужно на самом деле. Как известно, на свете счастья нет, но есть покой и воля. Именно воля. Лучшего смысла жизни не найти. Но и Пушкин не мог вырваться ни к покою, ни к воле... Вот опять труба зовет, пора взваливать свой крест. Он посмотрел на часы, постучал по стеклу: надо возвращаться.
– Вы уверены?
Глаза их встретились. В зеленоватой тьме ее глаз не было ни смешинки, ни ребячества, а было нечто серьезное, направленное прямо к нему.
Солнце то появлялось, то исчезало среди перистых облаков. Повернули обратно. Лера взяла его под руку, зябко прижалась и тотчас отстранилась, но Погосов решительно вернул ее к себе, они зашагали в ногу. Пальцы их сошлись, Погосов пожимал их и получал ответ, полузабытая, безмолвная игра.
Бледная тень облака перемещалась вместе с ними, и они никак не могли выйти на солнце.
– Помните у Блока, - сказала Лера.
Как мало в этой жизни надо
Нам, детям, - и тебе и мне.
Ведь сердце радоваться радо
И самой малой новизне.
– Да, да, - сказал Погосов, хотя ничего такого не помнил, - это
точно!
Дойдя до лодки, Лера уселась на перевернутое днище лицом к солнцу и усадила его рядом, плечом к плечу. Было приятно жмуриться от слепящего блеска воды, чувствовать тепло женского плеча. Давно oн не позволял себе расслабиться.
У нее был какой-то неясный акцент, еле заметный. Не хотелось расспрашивать, она тоже ни о чем не спрашивала. Сидеть вот так, не слыша тиканья уходящих впустую секунд. Он вдруг подумал:
Так они сидели, что-то происходило между ними, что именно, он не знал, потом увидел, как съежилась его тень на песке.
– Э-э, солнышко-то уже...
– Вам что, плохо сидеть?
В голосе ее было то откровенное обещание, что бывает у женщин, уверенных в своей силе. Погосов давно убедился, что обещания эти не оправдываются, но здесь была еще и настойчивость.
– Вы ничего не забыли?
– спросила она.
– Что я мог забыть?
– А следы?
– Да, да... давайте показывайте, как это делается.
– Вы в самом деле не знаете?
– Ладно, не темните.
– Дело не в следах.
– Она вдруг посерьезнела.
– Вы могли бы отправиться со мною?
– Куда?
Она кивнула в сторону залива.
– На катере?.. Надолго?
– Время тут ни при чем. Вы ничем не рискуете. Впрочем...
– Она подумала.
– Ничего не могу обещать.
Погосов хмыкнул.
– Если ничего не обещаете, то зачем мне это?
– Я серьезно. В любую минуту вы сможете вернуться.
– Знаете, дорогуша, я не люблю, когда меня разыгрывают. Наверняка все окажется ерундой. Вам лишь бы посмеяться. А мне нынче не до шуток.
– Как хотите, - она произнесла это почти с облегчением.
У Погосова был хороший предлог распрощаться. И без того у него отхватили кусок рабочего утра.
– Выкладывайте мне насчет следов, и я пошел. Встретимся завтра.
– Завтра мы не встретимся... Мы больше не встретимся.
– Жаль. У меня были виды на вас.
– У меня тоже.
– Ого!.. Давайте зайдем ко мне, выпьем водочки для согрева. Лично я уже замерзаю, да и вы тоже.
– А как же работа?
– А больше ничего не будет, не надейтесь.
– И Погосов нахально подмигнул. Постепенно к нему возвращался привычный тон.
Глядя на него, она спросила:
– Хотели бы вы познакомиться со своей душой? Услышать ее?
– Боже сохрани!
– Вы слишком рассудительны. Значит, я ошиблась, извините. Счастливой вам работы, и не жалейте.
– О чем?
Она пожала плечами.
– Мало ли что мы упускаем.
– Лучше об этом не знать...- Он поднял руку в прощальном жесте и побежал к поселку.
Через несколько шагов Погосов обернулся. Она стояла, смотрела ему вслед. Он чертыхнулся, повернул назад.
– Послушайте, так нельзя, - сказал он.
– Вы должны объяснить. У меня весь день будет испорчен.
– Тогда вы должны отправиться со мной.
– Зачем?
– машинально вырвалось у него.
– А-а-а, пошли куда угодно.