Оборванный след
Шрифт:
— По крайней мере не Кэссиди Брыкающийся Олень.
— Но Джесс Брыкающийся Олень, лично знавший мальчика, верит.
Тебя практически невозможно уничтожить, повторил в его голове голос Макса. Макс вот верит в него, несмотря ни на что.
— Не думаю, что ты делаешь поспешные выводы, Укия, но, по-моему, тебе может и не удастся заставить их признать родство. Понимаю, это разные вещи, но мамы и Макс любят тебя. И теперь они твои родные. У тебя есть они, Келли, Киттаннинг и я.
— Знаю. Я ведь не собирался
— Укия, Брыкающиеся Олени любили тебя настолько, чтобы по прошествии семидесяти лет после исчезновения по-прежнему не оставлять поиски. Старик мог бы рассказать тебе побольше, но и так понятно, что тебя любили. Так что ребенком ты наверняка был счастлив.
Учитывая четырехчасовую разницу, Индиго пришлось вскоре попрощаться и пожелать спокойной ночи. Не желая мучить себя сожалениями, что любимой нет рядом, Укия принялся размышлять о словах Сэм Киллингтон — в том числе и о тех, которые она не сказала.
Так ли это много — три пожара за два месяца? Похоже на то. И если пожары начинались после полуночи, то большинство людей непременно должны были находиться в постелях. А в глубоком сне большинство людей задохнулись бы от дыма, даже не успев проснуться. Но все? Настораживало только большое число жертв. Какое-то отклонение в статистике — вот и все.
Да, именно это и продвигало расследование Сэм. Единственной связью между пожарами, туристами и потопами — если, конечно, Сэм сказала правду и не перепутала чего-нибудь — оставалось сильное отклонение статистики от нормы. Макс бы, конечно, уже сделал выводы и вычислил, кто и что именно задумывает. Но Укия так не умел. Он работал только с чем-то вещественным — со следами крови, отпечатками ботинок, волосками. Вот это можно пощупать руками.
Когда Макс, Крэйнак, Чино, Лео и он сам играли по пятницам в покер, они никогда не позволяли ему тасовать или раздавать карты. Он различал каждую конкретную карту и даже, положив рубашкой вверх, узнавал их.
Макс утверждал, что можно предугадать, основываясь на своих собственных картах, какие находятся у противников. Но у Укии не получалось воплотить эту теорию. Он рукой пытался ощутить чувства партнеров, оценить их нервность или спокойствие. Но против постоянных противников в лице двух частных детективов, полицейского следователя и адвоката шансов у юноши не оставалось. У него неплохо получалось, только когда приходил кто-нибудь новый — ведь чем меньше люди знают, тем меньше скрывают свои чувства.
Он пытался найти такие детали дела Сэм, которые мог бы ощупать руками.
Есть факт, что все члены сгоревших семей пропустили назначенные встречи, не ходили ни на работу, ни в школу. Что-то удержало их всех дома. Оно же удержало их в постелях, когда здание поглотил дым. Быть может, это был киллер, проживавший у этих людей. Но пожары не столь разрушительны: даже на сгоревших телах эксперты обнаружили бы следы колотых ран, выстрелов, отравления, наркотиков и удушения. Даже если жертвы задохнулись — то есть смерть наступила от асфиксии из-за дыма, — в легких было бы меньше дыма.
Мысль о человеке,
Вместо этого он принялся размышлять об Алисии. Страшно хотелось верить, что она всего только потерялась. Думать о ее смерти не хотелось.
Алисия и Роза разбили лагерь в безлюдном месте, но с хорошим выездом на дорогу. Кто угодно мог приехать на машине, убить обеих девушек и скрыться, не опасаясь преследования. Если бы злоумышленники хотели скрыть следы преступления, то оттащили бы тела в чащу; здесь, среди завалов, холмов и глухих лесных дорог, это не составило бы труда.
Очевидно, был какой-то тайный смысл в том, что Роза осталась в лагере и видела, как Алисия уходила. Очевидно, в таком маленьком и заброшенном местечке киллеру нет никакой нужды так тщательно прятаться.
Но кто же и почему стрелял в Укию?
— Мы все осмотрели. — Макс дунул, прочищая разрез на гипсе Укии, на глаз измерил его глубину и снова опустил туда ножовку. — Но не нашли ни единого следа Алисии. Мы также пытались найти место, где мог лежать снайпер. К сожалению, это слишком обширная территория.
Крэйнак наблюдал за процессом с узенького балкончика, не пытаясь скрыть сомнения в правильности данной операции. Попыхивая сигаретой, он проговорил:
— Уверены, что нужно снимать гипс именно сегодня?
Макс поднял глаза на Укию, безмолвно приказав юноше молчать. Как и большинство питтсбургских друзей, Крэйнак знал об особенностях Укии, о его непохожести на других людей. После покушения в июне этот факт стал достоянием общественности. Но Макс и Укия практически никому не сказали всей правды, кроме Индиго — тем более что она принимала участие в событиях — и мам Укии. Всем остальным предоставили право строить догадки, потому что ни одна догадка, по мнению Макса, не могла быть так опасна, как утвержденная правда.
— Все обойдется, если на сустав не будет сильного давления, — правдиво ответил Укия.
Макс продолжал медленно и осторожно пилить гипс.
— Он хорошо владеет левой рукой, но его учили использовать правую. Гипс будет мешаться, Укия не сможет нормально стрелять или свободно двигаться.
— Если он будет стрелять этой рукой, кость снова сломается, — предупредил Крэйнак.
— Тут не из-за чего волноваться, — отозвался юноша.
Макс снова взглянул на Укию.
— Есть из-за чего. Если бы я мог оставить тебе в больнице пистолет, то сделал бы это.
Укия вздохнул. Неправильно стрелять в человека, чтобы защитить себя, ведь его практически невозможно уничтожить. Он готовился защищать Макса и Крэйнака, у которых жизнь всего одна. И это большое счастье, что подстрелили именно его, а не кого-то другого. Если, конечно, Брыкающиеся Олени не имеют никакого отношения к стрельбе.
— Сегодня узнал кое-что интересное, — вспомнил он. — Оказывается, Джесс Брыкающийся Олень назначил большое вознаграждение за информацию, которая поможет ему вернуть мальчика-волка из Уматиллы, а семья не пришла в восторг. Возможно, я сам спустил курок — и стрелял кто-то из них.