Обращенная
Шрифт:
Это была волна – нечто, что ей никогда не приходилось испытывать раньше. Это была волна ярости, накатившая на нее, омывая ее кровь. Она сосредоточилась у нее в животе и распространилась оттуда. Кэйтлин почувствовала, что ее ступни приросли к земле, словно она и асфальт стали одним целым, а затем ощутила, как на нее снисходит первобытная сила, которая прошла через ее запястья, руки и направилась в ее плечи. Кэйтлин издала первобытный рев, что удивило и напугало даже ее. Когда первый парень подошел к ней и положил свою мускулистую руку ей
Он упал на колени, закричав.
Глаза трех других парней широко распахнулись от удивления.
Самый крупный из них набросился прямо на нее.
«Ах ты…»
Еще до того, как он закончил фразу, Кэйтлин подпрыгнула в воздухе и ударила его в грудь обеими своими ступнями, отбросив его назад на десять футов. Он приземлился на кучу металлических мусорных баков.
Парень лежал, не шевелясь.
Двое других пораженных парней смотрели друг на друга. Они действительно были напуганы.
Кэйтлин сделала шаг вперед, чувствуя, как через ее тело проходит нечеловеческая сила. Она услышала свой собственный рев, поднимая двух парней (каждый из них был вдвое больше нее) на несколько футов над землей одной рукой.
Когда они болтались в воздухе, она швырнула их и, покачнувшись, они врезались друг в друга с невероятной силой, после чего оба рухнули на землю.
Кэйтлин стояла, тяжело дыша, с пеной от злости.
Ни один из четверых нападавших не шевелился.
Она не почувствовала облегчения. Наоборот, ей хотелось больше – больше парней для борьбы, больше тел, чтобы швырять.
И ей хотелось чего-то еще.
У нее вдруг появилась кристально чистое видение. Девушка смогла увидеть увеличенное изображение их незащищенных шей. Кэйтлин видела с того места, на котором стояла, вплоть до десяти дюймов, как на шее каждого пульсировали вены. Ей захотелось укусить. Наесться.
Не понимая, что с ней происходит, Кэйтлин откинула голову назад и издала неземной крик, который эхом пронесся мимо зданий и квартала. Это был первобытный крик победы и неосуществленной ярости.
Это был крик животного, которому хотелось большего.
Глава вторая
Кэйтлин стояла перед дверью в свою новую квартиру, уставившись на нее, когда вдруг поняла, где находится. Она понятия не имела, как сюда добралась. Последнее, что девушка помнила, так это то, что она была в переулке. Каким-то образом она вернулась домой.
Хотя Кэйтлин помнила каждую секунду того, что произошло в переулке. Она попыталась стереть это из своей памяти, но не смогла. Она посмотрела на свои руки и ладони, ожидая, что они выглядят по-другому, но они были нормальными – такими, как обычно. Ярость прошла через нее, меняя девушку, а после так же быстро исчезла.
Но последствия давали о себе знать – она чувствовала себя опустошенной, онемелой. Кэйтлин чувствовала что-то еще, но не могла этого понять. В ее голове мелькали образы – образы тех обнаженных шей хулиганов. Их пульсирующие сердцебиения. И она почувствовала голод. Сильный голод.
На самом деле Кэйтлин не хотелось возвращаться домой. Она не хотела встречаться со своей матерью, особенно сегодня, не хотела заходить в новое место, наполненное нераспакованными коробками. Если бы здесь не было Сэма, она бы просто развернулась и ушла. Девушка понятия не имела, куда бы она пошла, но, по крайней мере, подальше отсюда.
Она сделала глубокий вдох, протянула руку и положила ее на дверную ручку. Или дверная ручка была теплой, или же ее рука была холодной, как лед.
Кэйтлин вошла в слишком яркую квартиру. Она почувствовала запах еды на плите – или, вероятно, в микроволновой печи. Сэм. Он всегда приходит домой рано и готовит себе обед. Ее матери не будет дома еще несколько часов.
«Это не выглядит как хороший первый день».
Кэйтлин обернулась, пораженная звуком маминого голоса. Она сидела на диване и курила сигарету, презрительно оглядывая дочь с головы до ног.
«Что ты уже сделала, чтобы испортить этот свитер?»
Кэйтлин опустила глаза и впервые заметила грязные пятна – вероятно, от падения на асфальт.
«Почему ты дома так рано?» – спросила Кэйтлин.
«Это и для меня первый день, знаешь ли», – отрезала мать. – «Ты не единственная. Легкая нагрузка. Босс отправил меня домой рано».
Кэйтлин не могла принять скверный тон ее матери. Не этим вечером. Мать всегда была раздражительной с ней, но сегодня с девушки было довольно. Она решила отплатить ей той же монетой.
«Отлично», – огрызнулась Кэйтлин. – «Уж не означает ли это то, что мы снова переезжаем?»
Внезапно ее мать вскочила на ноги. «Следи за своим языком!» – крикнула она.
Кэйтлин знала, что ее матери всего лишь требовалась причина, чтобы накричать на нее. Она поняла, что это лучшая приманка, чтобы покончить с этим.
«Ты не должна курить рядом с Сэмом», – холодно ответила Кэйтлин, после чего вошла в крошечную спальню и хлопнула дверью за собой, закрывая ее на замок.
Ее мать тут же начала тарабанить в дверь.
«Выходи оттуда, ты маленькое отродье! Как ты разговариваешь со своей матерью?! Кто тебя кормит…»
Рассеянность Кэйтлин этим вечером была такой сильной, что смогла заглушить голос ее матери. Вместо этого она воспроизвела в своей голове события сегодняшнего дня: звук смеха тех парней, звук ее собственного сердца, стучавшего в ее ушах, звук ее собственного рева.
Что именно произошло? Откуда у нее появилась эта сила? Был ли это всего лишь выброс адреналина? Часть ее хотела, чтобы именно так и было, но другая часть знала, что дело не в этом. Кто же она?