Обраслечена поневоле, или Чешуйчатая подстава
Шрифт:
Ее ничуть не задели мои слова. Сомневаюсь, что в мире есть вещи, способные изменить ее холодно-вежливое выражение на идеальном лице.
— И я рада, что все так получилось. При всей моей нелюбви к твоей бабушке, в одном она все же права. Наши поиски увенчались успехом. Мы нашли то, что так давно искали. Она шейри. Скажи, что не желаешь сейчас оказаться рядом с ней?
Больше всего на свете! Но я боюсь реакции Гардиана. Боюсь, что он причинит ей вред.
— Что не хочешь ощутить тепло ее кожи на своих руках? Оно сотрет следы превращения, не так ли?
Как было уже не раз. Чешуя таяла от ее мимолетных прикосновений.
Драконица
— Женись на ней, пока это не сделал кто-то другой и спарьте браслеты. Это тебе мой материнский совет. И еще одно. Агенты твоего отца нашли Черную звезду. Аукцион состоится на днях…
Она извлекла из сумочки документы и оставила их на тумбочке. Спасибо, мама, что приехала. Я в порядке.
Не помню, сколько я так просидел, но за окном уже светало. Звезды таяли на кровавом горизонте, а в открытое окно лился воздух, напоенный свежестью и запахом пихты. Но ни он, ни треск огня, ни литры выпитого алкоголя не вытравили из памяти хрупкую фигуру Эйри, Арианы или как ее там. Той, которая выдает себя за другую, той, которая впилась слишком глубоко в мое сердце, несмотря на все мое сопротивление, несмотря ни на что. Сколько бы я ее ни унижал, сколько бы не выстраивал стену между нами, в итоге страдал сам же.
Хватит. Пора прислушаться к голосу Гардиана, матери, бабушки, да и разума, наконец.
Пора сменить тактику и, возможно, это даст драконам и мне будущее. Несмотря на то, что она всего лишь жалкий… закрыл глаза и выдохнул, всего лишь человек. Стукнул о столешницу первый целый стакан за ночь. Я поднялся и прошелся по хрустальным осколкам.
"Это осколки твоего возможного будущего с этой девочкой, остолоп!", — раздался в голове незнакомый мужской голос.
Что за…
Пробуждение
Эйри
Я проснулась от тепла. Нет, не так. От жара! Невыносимого, почти нестерпимого, как будто меня укрыли лебяжьим одеялом и оставили на солнцепеке. Жар сжигал изнутри, словно рождался каждой клеточкой моего естества. Казалось, по венам вместо крови течет огонь дыхания Гардиана.
При мысли о драконе внутренности скрутило, как от прокисшего супа. С чего бы вдруг такая реакция?
По лицу скользнуло тепло солнечного лучика. Я сладко потянулась, откидывая в сторону пушистое одеяло — всего одно. Пододеяльник с цветками лаванды заставил улыбнуться. В окна бил яркий свет, затеняя фигуру Кейлара у изголовья моей кровати. Как давно мы во дворце? Как я вообще здесь оказалась? Обняла ладонь любимого и прошептала, жмурясь от солнца:
— Тебе никогда не надоест шутить надо мной?
Настроение царило странное: хотелось и хохотать, и плакать, и все разом. В итоге выходило что-то невразумительное: я улыбалась, но по щекам скользили слезы.
— Шутить? — задумчиво переспросил он.
— Лаванда же, глупенький! Мне кажется, даже от ее вида у меня все перехватывает в груди!
Но принц не разделял моего веселья.
— Как ты? Голова кружится? Тошнота? Иллюзии, быть может? — осторожно спросил он и добавил с надеждой: — провалы в памяти?
— Провалы в памяти? Серьезно? Мне кажется, даже если весь мир разрушится, я никогда не забуду нашу триумфальную первую встречу! А первое свидание? — я рассмеялась, вспоминая его растерянность в ответ на мое безудержное чихание.
Потянула Кейлара за руку, и он нехотя опустился на край кровати. Какой непривычный запах! Более резкий, огненно-древесный с нотами пихты и лесной свежести. А еще немножко пахло озоном, как после грозы.
— Если ты о своем выборе, то я прекрасно помню, что между мной и отцом ты выбрал его, — произнесла, вырисовывая круги на большой ладони его высочества. — У меня все отлично с памятью.
— Я выбрал императора Гардии? — уточнил он.
Усмехнулась, шагая пальцами по его сильной руке, обтянутой тонким шелком белоснежной сорочки. Кейлар предпочитает черное, да и, помнится, во время танца его плечи были не такими широкими и мощными. Возмужал, за время службы!
— Император, император. Он самый, — проворковала, с удовольствием касаясь сильных плеч. Кейлар напрягся, от чего они стали каменными и еще более привлекательными для прикосновений. — Вредный старикашка. И чего только взъелся? Без обид, но ты вряд ли унаследуешь трон, что меня полностью устраивает. Твои брат и сестра, хвала Исконной магии, отличаются отменным здоровьем!
— И тебя не смущает, что я выбрал семью и трон?
Смущает, конечно! И сейчас, задавая такие едкие вопросы, он до зубовного скрежета напоминает одного ненавистного мне дракона!
— Любовь смиряет гордость, Кейлар. Снимает титулы и короны. Обнуляет кошельки и смывает грязь с натруженных ладоней…
Пафосно, но правда.
— Не до такой же степени!
— Кейлар! — резко потянула мужчину на себя и выдохнула ему в губы: — Признавайся, разлюбил?
Замешательство сменилось удивленным смешком.
— Не уверен, но мне кажется, что только начинаю влюбляться…
— Хорошо, — улыбнулась, чувствуя, как разливается в груди тепло надежды. — Пока этого достаточно. Закрепим результат.
Благовоспитанная девица никогда первой не поцелует мужчину, но я жила в квартале отверженных, и мне все можно, поэтому подалась вперед и сделала это. На мгновенье показалось, что он меня оттолкнет — так окаменели его плечи и затвердели губы. Но в голове клубился хмельной туман, и я вряд ли мыслила адекватно. Вместо стыдливого побега, да хотя бы в душ, я усилила напор. Отстранилась на мгновенье, чтобы коснуться его губ новой, более требовательной лаской. Мои ладони прошлись по его плечам и сомкнулись на затылке. Сердце Кейлара заколотилось быстрее, дыхание стало рваным, а напряжение отступало, сменяясь приятной тяжестью.
В какой-то миг невидимая ледяная стена между нами рухнула… Мое жалкое подобие поцелуя смяли властным прикосновением губ. Кейлар раздвинул их языком, и открыл для меня новый уровень наслаждения. Наши с ним невинные обжимания в детстве не шли ни в какое сравнение с этим! Пока его ладони без стеснения исследовали мое тело, искушающе медленно поднимая тонкую ткань сорочки, губы и язык вырывали из моей груди стоны.
Сердце сбилось с ритма, заданного нашими телами. Я задыхалась от удовольствия, едва не теряя сознание от нетерпеливых прикосновений, обжигающих чувствительную кожу, и жадных, иссушающих поцелуев, прокладывающих дорожку от моих губ до вершины груди. Легкий атлас сорочки превратился в орудие пыток. Тело стало одним оголенным нервом и малейшее касание ткани рассыпало по нему мурашки, сравнимые с укусом крапивы. Наслаждение настолько сильное, что граничит с болью, туманит разум, заставляя его плавиться от эмоций и чувств.