Обратная сторона времени
Шрифт:
Начиная операцию по ликвидации Митрохина, он надеялся получить доказательства того, что цель иновремян не имеет ничего общего с теми мотивами, о которых ему говорил Павел. Ну вот он их получил, заплатив за это страшную цену. И даже это открытие не имело теперь никакого значения. В подземной тюрьме, где, казалось, остановилось само время, он был лишен возможности участвовать в дальнейших событиях.
Ночь была похожа на день, в аккумуляторах оставалось все меньше энергии, и недалек тот час, когда подземная тьма полностью сомкнет над ними свои
Сергей понимал — нужно что-то предпринимать, но не было ни желания, ни воли разорвать порочную цепь обстоятельств и собственных мыслей, лишившую его возможности активных действий.
Совершенно равнодушно, словно это его совсем не касалось, Сергей думал о главной причине своего странного состояния.
Медленно, по каплям, из него выкачивали жизненную энергию, и он даже не противился этому процессу. Оборвать его было довольно просто, надо было лишь снять с шеи ладанку с каменным яйцом, найденным в сейфе Митрохина.
Но именно это он не собирался делать. Не мог или не хотел? Мысленными разглагольствованиями он теперь подменял любые конкретные действия, даже самые простые, не требующие для своего воплощения в жизнь никаких особых усилий.
Что-то там происходило внутри этого яйца, что-то очень важное, и пока он не узнает, чем закончится процесс, прерывать его не следовало. По крайней мере, эта мысль показалась ему убедительной, полностью оправдывавшей его бездействие.
Если бы кто-нибудь, находившийся вне его замкнутого на себя мирка, спросил Сергея о причинах такого странного решения, он бы, возможно, сумел оценить свое положение со стороны и прийти к определенным выводам. Но в том-то и дело, что спрашивать было некому…
Казалось, их ссора, подкрепленная ледяным молчанием, полностью устраивала Алексея, и Сергею пришлось с этим смириться. В конце концов его все более редкие попытки прекратить размолвку сменились ответным равнодушием.
Раньше, в минуты просветления, он еще предпринимал небольшие экспедиции внутри корабля, стараясь определить запас энергии, оставшийся в аккумуляторах, и работоспособность отдельных систем, но такие вылазки случались все реже.
Ничего нового он уже не мог выяснить. Из всех механизмов только телепортационное кресло все еще оставалось включенным, о чем свидетельствовал зеленый индикатор, горевший под его рубильником. Но проверить, работает ли канал, они могли одним-единственным способом — усадив в него очередную жертву.
Желающих пока не находилось. Возможно, позже, когда полностью израсходуется энергия аккумуляторов, кто-то из них решит воспользоваться каналом. У Сергея не было уверенности в том, что канал доставит его в то самое место, куда отправился Митрохин с дочерью. Путешествие вполне могло закончиться в мире, населенном смертоносными тварями, подобными тем, что прорвались в дом Чургина, когда тот производил какие-то манипуляции с порталом.
Шанс найти Жанну был невелик. Да и память о ней постепенно тускнела в тисках охватившего его равнодушия ко всему миру.
Если
Силовое ограждение, еще совсем недавно прикрывавшее все выходы с базы, сейчас не работало. Шесть или семь туннелей обрывались в подземном зале, где они находились, и каждый из них вел в неизвестность.
Не было ни плана, ни возможности восстановить маршрут движения подземного корабля от подмосковных катакомб к его теперешнему местонахождению.
Тысячи поворотов, десятки различных уровней, никто не смог бы их запомнить. Да они и не пытались это делать, полностью положившись на технику иновремян, которая, казалось, обладала безграничными возможностями. Они были слишком самонадеянны, слишком увлеклись предложенной им ролью «спасителей человечества» и теперь расплачивались за это.
Вновь наступившая ночь была похожа на десятки предыдущих, о ее приходе свидетельствовал лишь светящийся циферблат наручных часов. Сергей долго ворочался с боку на бок, тяжело дышал, пытался считать несуществующих овец. Раньше это дурацкое упражнение помогало ему уснуть, но сегодня все было бесполезно.
Лишь в середине ночи ему удалось ненадолго задремать, но почти сразу же он дернулся от резкой боли и окончательно проснулся.
Ладанка жгла ему грудь. Когда он прикоснулся к ней, то сразу почувствовал, что ее поверхность необычно горяча.
Пришлось впервые за все время снять с себя кожаный мешочек, распространявший резкий запах перегретой кожи. Брошенная на пол ладанка в темноте продолжала светиться.
Тогда он открыл мешочек и выкатил яйцо наружу, пытаясь сообразить, насколько опасен исходивший из него яркий свет.
Это умственное усилие окончательно его разбудило, и, сев на кровати, Сергей уставился на полыхавшее голубым светом яйцо. Оно стало намного больше и продолжало увеличиваться у него на глазах. Этот процесс теперь продолжался слишком быстро, настолько быстро, что он не успел ничего предпринять. Через считаные секунды яйцо достигло размеров футбольного мяча и лопнуло с оглушительным треском. Из развалившейся светящейся скорлупы показалось странное создание, внешне похожее на огненного цыпленка. Впрочем, походило оно на цыпленка весьма условно, только общими очертаниями, а не размерами и уж никак не поведением.
Цыпленок прошелся по полу вдоль его кровати, затем сложил свои куцые, поросшие курчавыми огненными завитками крылышки за спиной и, уставившись на Сергея пылающими бусинками глаз, спросил недовольным писклявым голосом:
— Долго еще собираешься здесь валяться?
— Что?! — не понял Сергей, не привыкший общаться с говорящими огненными цыплятами.
— Вставать пора, вот что!
— Ты кто такой?
— Я твой птенец.
— Какой такой птенец?! Нет у меня никакого птенца! Убирайся!