Обратный Меч
Шрифт:
Характером она была кротка, спокойна и немного стеснительна, но, вместе с тем, степенна и рассудительна. Как читатель уже успел понять, ее любимым цветом и, соответственно, цветом при дворе был темно-синий, в чем, надо заметить, мы с ней были очень схожи. Не знаю, от моего ли амулета такая особенность, но этот цвет и по сей день продолжает вдохновлять меня. Добавляя ко всему выше перечисленному, она еще и увлекалась поэзией! Мне показалось, что на меня сошло какое-то провидение, ибо, как я полагал, ни в одном другом Исходе не сыскать было подобной девушки. Настроенный крайне решительно, я подготовил для нее нечто, способное поразить ее до глубины души.
Второй из трех поединков, что проходил через несколько дней после первого, я, разумеется, тоже выиграл. После того как Ингрид даровала мне - на сей раз - перчатку, я процитировал ей отрывок из ее любимого стихотворения одного местного небезызвестного поэта, который в своем произведении весьма двусмысленно признается в своих чувствах небезразличной ему женщине. Я лишь немного изменил последнюю строку, введя туда название дивного самоцвета, что носили обе сущности, которым я поклонялся, - Ингрид и Время.
"Своим огнем ты путеводным,
Со снисходительностью глядя вслед,
Играешь музыку по строкам нотным
И освещаешь мне дорогу, не подпуская бед.
Свет глаз я вижу ясно вдалеке,
В разы ярче звезд, что созерцают мир.
Не знаю, как пройти по собственной тропе,
Но знаю, что укажет путь сапфир!" - продекламировал я.
Спасибо, однако, тому автору, благодаря которому я смог выразить благодарность Ингрид, что вдохновила меня на подвиги во имя нее.
Реакцией Ингрид была слеза, проступившая на уголке ее глаза и одно слово, произнесенное почти шепотом: "Спасибо".
О, как я боготворил этот голос! Даже не в полную силу он звучал мелодичнее птичьей трели! До сих пор не могу не сентиментальничать, вспоминая его...
Третий, заключительный, поединок, проходивший уже через неделю после второго, также был успешен, и я стал победителем всего турнира.
К моему величайшему удовольствию, на церемонии награждения трофей мне вручила Ингрид, оторвав, к тому же, лоскут от рукава своего платья и преподнеся его мне. И, конечно, я, как победитель, выбрал "королевой любви и красоты" именно ее и позволил себе поцеловать ее руку.
На пиру после турнира мне было выделено почетное место между королем, который сидел во главе стола, и фрейлиной Ингрид. Я рассказывал рыцарям и королю о месте, откуда прибыл (опуская, конечно, детали касательно Исходов), о своей родословной (немного перефразировав биографию Рета и его предков, которые без малого несколько столетий были вождями Ан'ре) и, наконец, о некоторых своих подвигах, умаляя, впрочем, их значимость, дабы не прослыть хвастуном и сочинителем. Пока я вел свой рассказ, Ингрид молча внимала мне и только под конец начала задавать вопросы.
В перерыве, когда герольды представляли рыцарям прекрасных дам, я сначала прослушал уже известные мне сведения об Ингрид, а затем - весьма торжественную ее речь. Позже, когда мы все снова сидели за столом, и меня уже сильно разморило, наши с Ингрид руки стали соприкасаться, а через некоторое время - сплетаться в дивные узоры. Заметив, что сидящие за столом погружены в беседы между собой, Ингрид вдруг встала из-за стола и бросила в меня загадочный взгляд, как бы призывающий меня пойти за ней.
Мы вышли из большого шатра, где проводился пир, и Ингрид повела меня в сторону озера за холмом. Я покорно следовал за ней, и вскоре мы вышли на берег, где шума застолья почти не было слышно. Мы присели на уступ, и Ингрид сказала мне:
– Знаете, сэр Эгберт, на пиру я постеснялась задать Вам один интересующий меня вопрос весьма пикантного характера.
– Что ж, я весь внимание.
– Что же все-таки тогда дракон сказал птице?
– Хм, кажется, он сказал, что, хотя крыльями своими оглушает жертв, он все же может полететь, расправив их. Но лишь при условии, что с ним будет птица, вдохновляющая его на полеты своей грацией.
– Ах да, я вспомнила. Птица согласилась, и они с драконом исполнили танец любви в небе.
– Да, абсолютно верно.
– А не хотите ли вы, чтобы Вы стали моим драконом, а я - Вашей птицей?
– С удовольствием, только я думаю, что нам нужно избавиться от светских формальностей вроде обращения на "вы".
– Как пожелаете... пожелаешь.
Мы встали с уступа, я освободился от плена тяжелых парадных доспехов, что мучили меня на протяжении всего вечера, и сошелся с Ингрид в танце.
Мы кружили и кружили на берегу озера, выписывая пируэты и иногда ловя легкие волны, а после - просто развалились на песке и снова стали болтать.
Мы довольно долго болтали - сначала о нерассказанных подвигах, а позже - как говорится, обо всем на свете. Когда разговор перетек в русло рассказов о рыцарском вооружении, и даже такому внимательному собеседнику, как Ингрид, стало откровенно скучно, она промолвила вполголоса, кладя руку мне на грудь:
– Сэр... Эгберт, ты значительно поднялся в моих глазах за сегодняшний вечер - еще пуще прежнего. И я считаю, что одного кубка да рукава будет мало для того, чтобы наградить тебя сполна...
С этими словами она прижалась ко мне и повела голову в мою сторону. Наши губы встретились и слились в поцелуе - первым в моей жизни. А наши нежные чувства по отношению друг другу воплотились в любимых голубых цветах Ингрид - литаниях, как говорили местные, - которые, как ни странно, выросли на берегу вокруг нас, образовав буквально целую рощу. Вспоминая о таких моментах, я не думаю о слащавости, а лишь пытаюсь пережить те чувства, что испытывал тогда. Поэтому надеюсь, что читатель простит мне столь подробное описание моей первой любви. Ибо подобные чувства доводится пережить практически каждому - рано или поздно.