Обреченная жить
Шрифт:
Я долго петляла, попутно окружая дорогу плотным плетением, так, чтобы никто не смог пройти и не заблудиться. Невидимое другим клеймо на плече - отметка странника, посмевшего убить себе подобного - полыхала огнем, распространяя вокруг алые искорки. Только бы удалось замаскировать их белоснежным кружевом слов...
Дверь открылась медленно и беззвучно, я поднялась с кресла и выпрямилась, спокойно глядя на своего палача. Бросилась в глаза разноцветная шевелюра гостя: казалось, еговолос коснулась радуга
– Алая, - коснулся слуха негромкий голос.
– Посмотри на меня.
Кто бы что ни думал, да только правы были те странники, что утверждали, будто не стоит встречаться с Радужным: уж лучше бегать всю жизнь, чем разок оказаться рядом. Ослушаться его представлялось невозможным, я послушно подняла голову, видя обычными человеческими глазами.
– Ты прозрела, - вроде удивлен, но эмоция скорей притворная, чем искренняя.
– Знаешь ли ты, почему я здесь?
– Да.
Потные пальцы мнут полы рубашки Охотника: трусиха, не смогла уйти так же одиноко, как жила, защитила себя теплыми воспоминаниями...
– Понимаешь ли, что будешь осуждена на смерть?
– Да.
Первый поцелуй, прикосновение, первое признание... не в любви, нет, в привязанности. И первая ночь на теплой печи, тело, тающее под умелыми руками... его губы, мягкие волосы, влажная кожа и мозоли на руках, щекочущие в самых неожиданных местах... Когда я осознала, что не ушла бы по своей воле?
– И ты согласна с приговором?
Скука ли в голосе твоем, Радужный? Еще бы, покорность должна быть так тебе знакома... Но я готова. На этот раз готова. Никогда странники не позволят мне жить спокойно, никогда не смогу остаться с Охотником, так отчего же цепляться за жизнь и подвергать его опасности? Согласна ли? Да, я согласна.
– Нет.
Мгновенно заледенело тело, а сердце пропустило удар; я обернулась, разрывая контакт с Радужным и не замечая улыбки на его губах, чуть удивленной и удовлетворенной одновременно.
– Ты... Зачем?!
– упала на колени, трясясь мелкой дрожью, и лишь одно слово в голове: зря, зря, зря, всё зря!
– Не мог проигнорировать твое послание, - издевательская ухмылка и белый листок, пикирующий на пол передо мной.
– Долго придумывала?
Мой почерк, идеальный, с точно рассчитанным наклоном, всего несколько слов:
"Не вернусь больше.
Я так надеялась, что разозлю его, задену самолюбие и гордость, что он никогда не пойдет вслед...
– Не трогай его, Радужный, - мысли, облеченные в слова, понятные лишь ему, и прямой, бесстрашный взгляд: своя жизнь мне безразлична, но есть тот, кого я готова защищать до последней капли крови.
– Он обычный человек, отпусти его, прошу.
Ни капли сочувствия в глазах, лишь скука. Он сделал шаг ко мне и опустился на корточки.
– Почему ты убила их, Алая?
– Я не хотела умирать, - шепчут непослушные губы, во рту откуда-то солоноватый привкус слез.
– А если подумать?
Подумать? О чем? Почему я убила их? Да потому что я не могла умереть там. Не так. Не тогда, когда...
– ..мне было, куда вернуться.
– Хорошая девочка, - похвала не воспринимается как насмешка почему-то.
– А знаешь ли ты, Алая, почему твое зрение восстанавливается?
– Нет, - голос едва слышен, мой Охотник хмурится, не понимая, что происходит.
– Я не знаю...
– Не знаешь, - разочарованной вздохнул Радужный и поднялся.
– Твоя сила уходит, Алая. Природа так рассчитала, что новый странник всегда появляется вместо старого.
– Сила перенимается со смертью...
– Не только. Ты оправдана, Алая, убийство явилось необходимым, новое поколение уже переняло силу. И вот еще что, - он резко приблизился и обхватил пальцами подбородок. Рука, свободная от перчатки...
Я зажмурилась.
– Береги их, Аглая, - настойчивый шепот, проникающий сразу в голову.
– Береги...
Эпизод 14
Эпилог
– Не собираешься объяснить?
Я сидела на холодном полу, не имея сил встать. Осознание произошедшего еще не пришло.
– Потеряла дар речи? Что всё это значит?!
А своего я добилась, он злится. Не понимает, нервничает и злится. Но как сказать? Как донести, что только что мы чудом, благословением Единого, избежали смерти?
– Продолжаешь молчать?
Горькая ухмылка и поворот в сторону выхода.
– Саша...
– остановился, как вкопанный, замер.
– Саша...
Рыдания возникли из ниоткуда, просто вырвались на свободу эмоции, переполнившие край. Я плакала навзрыд, кричала, кажется, билась в истерике. Теперь я поняла, почему младенцы, рождаясь, первым делом ревут: то крик радости и торжества, "я родился!".
Трещат поленья в печи, на плечах наброшенный Охотником плед, в руках кружка чай, напротив он. Время сказать что-то, но что? Я на редкость бездарное существо, если не могу дать ему знать о своих чувствах.