Обреченная. Наперекор судьбе
Шрифт:
Два года назад уже была бездетная пара, обещавшая забрать Олю, но, когда они узнали о Мишином диагнозе, стали постепенно испаряться – навещали ее все реже и реже.
Оля тогда тяжело переживала предательство – она уже успела привыкнуть к ним, и именно после того случая начала постоянно болеть. Никто ее тогда не жалел. Все знали, что, раз уж так случилось, – значит, такая судьба у нее, у горемычной сироты.
Ленкины злые слова отозвались в Оле немыслимой болью. В уголках ее глаз показались слезы, она подозрительно зашмыгала носом.
– Ладно, ладно, успокойся.
Детдомовские дети злые, они не привыкли прятать настоящие вещи за ворохом ненужных слов.
Но девочкам не понравилось, что Оле опять повезло. И «брат в комплекте» нисколько не смущает будущих родителей. Почему именно ее теперь заберут в семью, будут любить, баловать, кормить всякими вкусностями?
А ими, такими здоровенькими, крепенькими, красивыми, – совершенно никто не интересуется?
Разве они бракованные, разве они виноваты, что попали в систему? Вопрос «почему?», казалось, навсегда застыл в печальных детских глазах тех, кого усыновители обходили стороной.
Сейчас девочкам стало казаться, что детдом – это кошмар, который никогда не закончится.
4. Побег
Однажды, пару лет назад, Лена с Мариной даже попытались сбежать из детского дома. Собрали в тряпичные сумочки съестные припасы – бутерброды с сыром, оставшиеся от завтрака, вчерашние сосиски с черным хлебом, одну на двоих бутылку воды, и пролезли через металлические прутья задней калитки.
Марина взяла с собой свою маленькую подружку куклу Лизу. Лиза совсем не горела желанием покидать теплую комнату и таскаться в серой тряпичной котомке за плечами у своей маленькой хозяйки. Марине показалось, что она скорчила недовольную гримасу.
За корпусами детского дома начинался густой лес с нехожеными тропинками и манящей неизвестностью, а у девочек не было никакого заранее составленного плана.
Красное кирпичное здание детского дома и огораживающий его забор с металлическими прутьями быстро остались за поворотом. Впереди виднелся лишь бескрайний лес из обычных сосенок и березок.
– Куда мы идем? – спросила Марина свою боевую подругу.
– Пойдем в большой город, нам уже по тринадцать лет, мы можем найти себе работу. На худой конец, встанем у метро, и будем попрошайничать, – ответила Лена.
– А вдруг, нам встретятся наши настоящие родители, и узнают нас? – мечтательно добавила она.
Где был большой город – они не знали, не знали, и где искать своих настоящих родителей. Наверняка, родители сильно скучали по Марине и Лене, расстраивались, что не могут найти своих потерявшихся деток. Может быть, нужно просто пойти им навстречу, и сама судьба приведет их друг к другу.
Долго-долго они брели по дорожке, усыпанной гравием, потом по узеньким лесным тропинкам, наконец, устали, и решили остановиться перекусить и передохнуть.
Вдруг, откуда ни возьмись, как смерч в облаке пыли, появилась маленькая собачонка. Лохматый комок белой шерсти с визгом и лаем набросился на девочек, пытаясь найти жертву и тяпнуть ее за ногу. Марина от испуга вздрогнула и отскочила, а собачонка, мигом поняв, что ее боятся, кинулась к ней и вцепилась своими острыми маленькими клыками в ногу.
Если бы кто-нибудь впоследствии спросил Марину, как она оказалась на ветках толстого раскидистого дерева, растущего на поляне, она ни за что бы не ответила на этот простой вопрос.
От страха она бросила котомку с Лизой и едой и вскарабкалась почти на самый верх, и только тут, переведя дыхание, осознала, что до земли уже очень, очень далеко.
Постаравшись устроиться поудобнее, чтобы не свалиться, отдышавшись и оглядевшись по сторонам, Марина увидела двух медленно бредущих коров, погоняемых старухой с длинным кнутом в руке. Старуха как будто бы вышла из старой книжки со страшными сказками – длинная шинель, одетая на потрепанную черную юбку, поблескивала блестящими солдатскими пуговицами, на голове был повязан большой платок с бахромой и крупными яркими цветами. Явно большие и сваливающиеся с бабкиных ног кирзовые сапоги громко хлюпали по лужам.
Ленка, увидев собачонку, а потом и старуху, даже не шелохнулась, как стояла, так и осталась стоять. Она никого и ничего не боялась. Собачонка, поняв, что трусливую Марину ей уже не достать, обнюхала Лену со всех сторон и миролюбиво села рядом с ней в ожидании, что будущая жертва, наконец, слезет с дерева.
Марина, может быть, и слезла бы, если б могла, – но спуститься оказалось гораздо труднее, чем подняться. Она обхватила ногами толстый сук, от которого было метра три до земли. Сук опасно прогнулся, слышался еле различимый треск, подсказывающий, что сук ненадежный, и скоро рухнет. А ведь внизу были еще и коровы, которых Марина боялась не меньше, чем собаку.
Бабка с кнутом прикрикнула на собачонку:
– Опять ты людей пугаешь, шалава? А ну, хватит тявкать! Чисто зверюга!
Собака стыдливо опустила голову, изображая всем своим видом, что вовсе она не зверюга, а милая пушистая собачонка.
– А вы, девоньки, откуда? – спросила старуха, обращаясь к Лене.
– Да мы так, по лесу гуляем, погода хорошая, вот и решили пройтись, грибов пособирать, ягод, – на голубом глазу начала сочинять Ленка.
– Да ладно врать-то, – быстро прервала поток ее слов бабуля, – сбежать, что ли, собрались? Так ведь кругом лес, дремучий, город совсем в другой стороне. Да и что вы там, в городе, делать будете, если даже туда доберетесь?
– Работать пойдем, – твердо и уверенно сказала Ленка.
– Работать?! Да там, в городе, таких работяг без вас хватает. Заберут вас в банду, отрежут руки-ноги, и заставят в метро попрошайничать. И кому вы без рук, без ног нужны-то будете?
Лена с Мариной молчали – нарисованная бабулей перспектива их не порадовала. Старуха обратилась к Марине:
– Слезай-ка, давай, с дерева, девчушка, я пока собачонку свою подержу. Вот подрастете немного – тогда вас и так отпустят, не больно-то нашему государству нахлебники нужны. Никто вас насильно кормить не станет.