Обреченная
Шрифт:
Приоткрыв один глаз, я поняла, что нахожусь в помещении одна, и очень этому удивилась. Осушив залпом оставленный мне стакан с водой, я выглянула в коридор. Там тоже было пусто. Куда все подевались? Тут за углом я услышала детское хихиканье и, улыбнувшись, осторожно, на цыпочках стала пробираться на звук, а потом резко выпрыгнула и увидела две убегающие косички.
– А ну, стой, маленькая шалунья! – В два прыжка я догнала девчонку, схватила за талию и покружила вокруг себя. Та, визжа и хихикая, стала вырываться из моей хватки и, когда у нее это получилось, показала мне язык, но больше убегать не стала.
– А почему у тебя такие белые волосы? – она озадаченно посмотрела на меня своими большими шоколадно-карими глазами. – Ты чем-то больна?
Я заулыбалась еще шире:
– Нет, это мой природный цвет, он у меня с рождения.
– Да-а-а? – искренне удивилась девочка. – А можно я их потрогаю?
– Конечно.
Она робко дотронулась до моих волос.
– Какие мягкие… А моя мама говорит, что у того, кто не слушается и много болеет, выцветают волосы и кожа.
– Скажи маме, что она не права. Природа может дать волосам, коже и глазам абсолютно любой цвет.
– Хорошо, – искренне пообещала девочка. – Значит, наш Регис тоже ничем не болел?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, у него такие же цветные глаза, как у тебя. А еще все его тело покрыто шрамами. – Девочка перешла на заговорщицкий шёпот.
– Откуда ты такая наблюдательная? – слегка пощекотав ее, спросила я. – И как тебя зовут?
– Лу, и мне уже четыре. – Она с гордостью показала мне четыре оттопыренных пальчика.
– Так ты совсем уже взрослая! А не скажешь мне, какое сейчас время суток и где все пропадают?
Лу ненадолго задумалась, видно, вспоминая названия времен суток, а потом ответила:
– Не знаю, но скоро мы должны будем поесть, а после – лечь спать.
– Хорошо, а где все?
– На женитьбе.
– Где?! – удивилась я.
– Ну, это когда тетенька и дяденька сначала говорят слова, а все на них смотрят, а потом на их запястья привязывают красивую ленточку. А все вокруг радуются и хлопают, а моя мама всегда плачет. Понимаешь? – серьезно спросила она меня.
– Да, понимаю. А ты не могла бы проводить меня на эту самую женитьбу?
Засияв от того, что ей выпала честь меня проводить, девочка схватила меня за руку и потащила по коридорам.
Вскоре мы оказались в просторном зале, полном народу. Если честно, тут яблоку негде было упасть: видно, это событие было не менее важным, чем мое появление. Вдоль стен были составлены столы и стулья, чтобы освободить больше пространства для всех желающих. И я сообразила, что это помещение на самом деле является столовой. Я подняла голову вверх и увидела голограмму того, что происходило на импровизированном постаменте, куда я физически не смогла бы пробраться. Худощавый парень и миниатюрная девушка были одеты в лучшие свои наряды, правда, слегка потрепанные временем. Они держали друг друга за руки и произносили слова, которых я не разбирала. Славдий стоял перед ними и внимательно их слушал. На нем была серая рубашка без пуговиц с воротником-стойкой и обтягивающие штаны, заправленные в высокие ботинки. Выглядел он при этом весьма представительно. Лу уже успела куда-то убежать, и я осталась одна, чувствуя себя немного неуютно.
Кто-то осторожно тронул меня за плечо, и я обернулась. Это была Ланэт.
– Мира, я думала, ты еще спишь.
– Я недавно проснулась.
– Как ты себя чувствуешь? – Женщина стала вглядываться в мое лицо.
– Спасибо, уже намного лучше.
– Может, хочешь вернуться, в комнату? Давай я тебя провожу.
– Нет-нет, все хорошо. Я с удовольствием понаблюдаю за церемонией.
– Красиво, не правда ли? – спросила меня восхищенная Ланэт.
– Наверное. Но я думала, что у вас нет свадеб, а только церемония посвящения.
– На самом деле нет, это обычай древности. Нынешние нравы не так хороши, как нам хотелось бы, но мы пытаемся восстановить хоть маленькую толику того, что было утеряно. Хотя бы в этих стенах.
– А что было раньше? – тут же заинтересовалась я.
– Планета была процветающей и свободной. Люди сами были вправе выбирать себе правителей. На планете было равенство полов. Женщин боготворили, мужчины должны были добиваться внимание девушек, располагая их к общению. А после, если симпатия была взаимной, то они сочетались узами брака и у них появлялись детишки. А самое главное, они сами воспитывали своих детей, никто не отнимал у них это законное право. Никто не навязывал воспитание, – с грустью в голосе проговорила Ланэт.
– А что сейчас? – осторожно спросила я, не будучи уверенной, что хочу это услышать.
– Теперь, – со злостью в голосе проговорила женщина, – детей с рождения отбирают у рожениц. Разделяют их по половому признаку. А дальше отправляют в приют – либо в женский, либо в мужской. И там начинается обучение.
– Что за обучение?
– Мальчиков учат быть воинами. А девочек… как бы помягче сказать… во всем их ублажать.
Я удивленно округлила глаза.
– И это еще не самое страшное. Не прошедших отбор признают отверженными и отправляют в рабочую зону, а в ней долго не живут.
Слушая это, я начала испытывать ужас.
– Что за отбор и как он проходит? – Все мое внимание было приковано к Ланэт, и я не заметила, как церемония подошла к концу и за моей спиной бесшумно оказался Слава.
– Ну, в восемь лет идет отбор по физическим показателям. Всех девочек, у которых есть отклонения от непонятно кем придуманного шаблона по росту, весу и фактуре, переводят в другой приют. Там их обучают специальностям и отправляют в рабочую зону. Тех же, кто остаётся, начинают обучать искусству обольщения и прислуживания мужчинам. В четырнадцать лет наступает кульминационный момент: девушек, достигших успехов в обучении, вывозят на аукцион, где их выкупают, и очередная девушка становится чьей-нибудь анок, игрушкой на неопределенный срок. То есть, каждая анок должна делать все, чтобы от нее не отказался ее покровитель. А этому может быть великое множество причин: наскучила, не удовлетворяет, не проявляет должного уважения или просто напросто забеременела. Тогда эти девушки сгинут в рабочей зоне. Но что бы в этой жизни ни делала девушка, хорошо или плохо, она в конечном итоге все равно становится отверженной. Получается так, что твоя жизнь ничего не стоит и зависит от туманных обстоятельств.
– Это отвратительно. Это самое ужасное, что мне доводилось слышать!
– Возможно, но не все это понимают. Когда тебя зомбируют с рождения, ты вряд ли усомнишься в правомерности того, что происходит. Поэтому каждая девушка стремится стать лучшей и побывать в роли анок.
– Вот почему в коммуне я не видела старых женщин и детей…
– Да. Если бы Ревай не испытал ко мне определенных чувств, меня тоже ждала бы печальная участь. Я прожила с ним шестнадцать лет, и за это время он не заменил меня молодой анок, – со слезами в голосе проговорила женщина.