Обреченные эволюцией, Или новые приключения мусоров
Шрифт:
Но этому благому делу помешало неожиданное появление начальства…
– Где угодно, только не у нас, – возмущался Вася, – полицейские живут как люди. Толян, помнишь, ты рассказывал, как Холмс в тебе пианиста распознал?
– Какой еще Холмс? – вступил в разговор Игорь Плахов, старательно запихивая во внутренний карман пальто непочатую бутылку “Пятизвездной”. – Что, очередной авторитет? В законе?
– Да нет, – отозвался Рогов, – мы тут недавно с ребятами на машине времени в Лондон летали, к великому сыщи…
Закончить свое повествование
– Тебе плохо, Васятка? Может, на свежий воздух пойдешь?
– Да я что? Я ничего! – залепетал Вася.
– Раз ничего, то и кончай трепаться. Сваливаем отсюда по-быстрому, пока нас действительно маршировать не заставили, – подвел черту Анатолий, застегивая на ходу куртку и направляясь к выходу. – Совсем забыл, у меня сегодня еще одна встреча намечается. А вы уж, пожалуйста, кабинет заприте, и чтобы через пять минут духа вашего здесь не было.
Последняя фраза донеслась до оперативников уже из коридора.
– Чего это он? – недоуменно спросил Игорь у товарища.
Вася в ответ только пожал плечами – мол, сам не пойму.
Вскоре пакет со стеклотарой был окончательно укомплектован, после чего торжественно отнесен Роговым в туалет, где и оставлен дожидаться уборщицу, для которой выручка от сдачи бутылок была весомым дополнением к прочим подаркам по случаю международного праздника трудящихся и к ее скромной пенсии.
Освободившийся от громыхающей ноши оперативник поправил болтающийся на шее “полароид” и облегченно вздохнул:
– Ну что, Вася, у меня еще целая бутылка осталась. Предлагаю продолжить праздник. Только где?
– Да хотя бы в “Праздрое”. Тут рядом, на Комсомольской площади, такая славная чешская пивница есть, – живо отозвался Рогов. – Помнишь, мы туда на прошлой неделе ходили?
Но его товарищ заметил, что пивница работает всего до двух ночи, значит, долго не просидишь. И вообще не на оперскую же зарплату “Вельвет” да “Крушовице” [“Вельвет”, “Крушовице” – марки высококачественного чешского пива] пить.
“Все мы стоим у черты бедности, хотя и по разные ее стороны. Вот если бы к кому-нибудь в гости… Как Дукалис”, – подумал Игорь и мечтательно вздохнул. И вдруг вспомнил:
– А что ты там говорил о своем кореше? Ты его, кажется, Холмсом назвал?
Вася на мгновение задумался, потом махнул рукой:
– Аи, будь что будет! Только, чур, Толяну не трепаться. У нас тут такая история с ним и с Андрюхой Лариным приключилась… Кому рассказать – не поверят! Но в гости, правда, звали. И закусь там должна быть классная. В общем, идем, по дороге обрисую подробности. Кстати, как у тебя с английским? Шпрехаешь?
Плахов на всякий случай заверил, что с иностранными языками у него проблем нет – спасибо образованной бабушке. Мол, главное, чтобы закуска была хорошая, после чего поспешил следом за Роговым к лестнице.
Только Вася, вопреки ожиданиям друга, когда они спустились на первый этаж, двинулся не на выход, а вниз, в подвал.
Увлеченные предвкушением скорого праздника, друзья не заметили, как с верхней площадки лестницы зорким взглядом из-под фуражки с золотым двуглавым орлом за ними наблюдает начальник райуправления, задумчиво почесывая натертую дужкой очков переносицу.
Котлеткин, твердой рукой ведя по лабиринту каких-то проулков “козелок” с Соловцом и совершенно невменяемым дознавателем Твердолобовым, сидящими на заднем сиденье, и судмедэкспертом Недорезовым, примостившимся на переднем, весело вещал про своего коллегу-водителя, обслуживавшего второй, и последний остававшийся на ходу, УАЗик РУВД.
– А еще Молодцов неделю назад засосал два стакана соляры.
– Зачем? – не понял Недорезов. Пили, конечно, почти все.
Но экспериментальным путем еще прошлыми поколениями милиционеров было установлено, что соляра, хоть и горит, для пития не годится.
Как бензин или керосин. Разумеется, забалдеть можно, но скорее от общего отравления организма, чем от октановых чисел.
– Ха, – выкрикнул шофер, протискивая бело-синий внедорожник, на задней двери которого какой-то непочтительный хулиган из окрестных подростков крупно написал красной краской 6WD [То есть – 6 ведущих колес], в промежуток между покосившимися гаражами. – Так его Мухомор припугнул, что всех мастеров [Здесь – водитель (жарг.)] будут по утрам заставлять в трубку дуть. Вот Молодцов и испугался.
– И что? – осведомился Соловец.
– Откачали, – сообщил Котлеткин. – Три дня в больничке провалялся, пока ему желудок промывали.
УАЗ пересек заснеженную, покрытую ледяной коркой пустошь и вырулил на шоссе аккурат рядом с плакатом, извещавшим о приезде в Питер популярной московской музыкальной группы “Химкэ” со своей новой программой, носящей непонятное и двусмысленное название “Шагай на…”
Опанас притопил педаль газа, и милицейский джип разогнался до ста десяти километров в час. – Но жена недовольна, – громко продолжил бодрый шофер. – Теперь, говорит, после Молодцова в туалет часа три зайти нельзя. Выхлоп, как от холодного дизеля. – Котлеткин заржал.
Тяжелый случай! – согласился Недорезов, перекрикивая рев двигателя и дребезжание изношенного кузова “козелка”.
УАЗ пролетел мимо нескольких искореженных машин, перегородивших половину дороги. Возле места аварии суетились спасатели и сотрудники дорожно-постовой службы.
– Вот ведь какая она – дорога! – Пенек повернулся всем телом назад, отпустив руль и яростно тыча пальцем в боковое окно. – Секунда – и нет тебя!
“Козел” вильнул влево.
Опанас, не глядя, схватился за разболтанную баранку и выровнял машину на трассе, не переставая разглядывать быстро удаляющуюся мешанину покореженного металла, осколков стекла и развороченного пластика.