Обреченный взвод
Шрифт:
Мое внимание привлекла группа парней в серой форме звездной пехоты. С восхищением глядя на новенькую форму и залихватски заломленные на затылок береты, думал о том, что настанет тот час, когда, пройдя огонь и воду, повоевав на десятке разных планет, я тоже буду взирать на окружающий мир с такой же гордой уверенностью.
Эх, жаль, что не получилось отправиться на службу вместе с друзьями. Оглядывая новобранцев, с которыми предстояло лететь к месту службы, думал о том, какие отношения с ними сложатся и надежными ли они окажутся товарищами, если и дальше придется служить вместе?
Когда Адиль сделал мне предложение пройти вместо него службу, да еще и посулил в оплату целую тысячу кредитов, я сперва воспринял это как шутку и так же шутя попросил его определить в армию и моих друзей. Тот легко согласился, лишь предупредил, что им за это платить не станет.
Далее была встреча с Мартой Орчинской и каким-то высокопоставленным армейским чином. Я подписал соглашение, из которого следовало, что мне выплачивается сумма в тысячу кредитов за некую услугу, которую я должен оказать Адилю Орчинскому. В месте обозначения услуги была оставлена пара пустых строчек. Я понимал щекотливость сделки и потому нисколько не смутился подобным составлением документа. Ко всему прочему мне вменялась обязанность сохранять в строжайшей тайне суть и условия договора.
Тут-то и выяснилось, что именно из-за условий договора товарищи не могут служить вместе со мной. Офицер вообще отказался было что-либо предпринимать по поводу моих друзей. Но Адиль сперва просто разнылся, а потом закатил настоящую истерику, крича, что он дал слово, а его слово нерушимо и все такое. Супруга сенатора что-то пошептала на ухо военному и тот, поинтересовавшись количеством желающих отправиться на службу товарищей, заверил, что они непременно на нее попадут, если подойдут по возрасту и состоянию здоровья.
Отдельно офицер объяснил, что под именем Адиля я буду проходить лишь на местном мобилизационном пункте, далее, во избежание ненужных эксцессов, документы должны подмениться, и на место службы прибуду уже под своим собственным именем. Что будет делать весь положенный срок службы сенаторский отпрыск, не объяснили, да оно мне и не надо было.
Друзья отнеслись к новости с недоверием, но когда через пару дней им на комы пришли предписания явиться на мобилизационный пункт, были вне себя от радости. Найк даже связался с Адилем и искренне его поблагодарил, поинтересовавшись, нет ли у того каких-нибудь обидчиков, коих стоит наказать?
Единственное недоумение у моих друзей вызвал тот факт, что я не могу служить вместе с ними. Истины открыть я им не мог и наплел что-то про специальный легион для тех, кто не является гражданином Конфедерации.
Наконец настал день, когда товарищи проводили меня к воротам мобилизационного пункта. Им предстояло отправиться на службу через несколько дней, и сейчас они напутствовали меня, желая удачи и давая различные советы, основанные на услышанных историях о военной службе.
В течение всей моей сознательной жизни ни разу не приходилось расставаться с дорогими мне людьми. Потому сейчас чувствую себя крайне неуютно. Напомнив, чтобы не забыли отдать игровой симулятор в детский приют русской резервации, обнимаю каждого и, скрывая навернувшиеся на глаза слезы, поспешно удаляюсь за ворота.
– Эй! Новобранец, очнись!
– кричит мне в ухо широкоплечий сержант, появившийся вместе с сопровождавшим нас офицером, - Я понимаю, что в мыслях ты все еще находишься в постели какой-нибудь Сьюзи, но, осмелюсь напомнить, согласно подписанному тобой контракту, твое тело на ближайшие полгода является собственностью Вооруженных Сил Конфедерации, а потому должно привыкнуть действовать не по прихоти нервной системы, управляемой дебильными мыслями, приходящими в твой недоразвитый мозг, а по отдаваемым командирами приказам. Уяснил, новобранец?
От растерянности я долго не мог сообразить, как правильно ответить. Но тут вперед выступил высокий парень. Он с самого начала выделялся из общей толпы не только ростом, но и надменным поведением. Возле него держались два новобранца, и, судя по их подхалимскому поведению, лидером в их троице был высокий. Сдунув с глаз обесцвеченную челку, он заявил:
– Он из лимиты, господин сержант. Так что с дебильными мыслями вы погорячились. У лимиты мысли, как и сам мозг, отсутствуют по определению.
– Ваше имя, новобранец?
– повернулся к остряку сержант.
– Сол Уиллис, - гордо задрал подбородок тот.
– Отвечать следует: "Новобранец Уиллис, сэр". Запомните это все!
– рявкнул сержант, обводя взглядом подопечных.
– Извините, господин сержант, - вновь встрял высокий, - Я Уиллис, а не Уиллисер.
Сержант непонимающе поднял брови, соображая, о чем говорит новобранец. Смысл до него дошел только после того, как послышались подхалимские смешки, товарищей остряка. Судя по наливающемуся красным цветом лицу вояки, внутри него закипает нечто весьма взрывоопасное, и это понимает даже надменный Уиллис, ибо его лицо, напротив, становится мертвенно бледным. Подхалимы отступают назад, делая вид, что заняты собственными мыслями и совершенно не в курсе рядом происходящего.
– Ладно, сержант, - вмешивается офицер, - Кристаллы с личными делами я тебе передал. Погрузка в транспорт уже началась, так что веди новобранцев на борт и уже там занимайся их воспитанием. А меня ждут более важные дела. У этих парней остались на планете подруги, желающие, чтобы кто-то их утешил. И кто это будет, если не я?
Хохотнув, офицер, наконец-таки представив нам сержанта Коффа, как нового сопровождающего, развернулся и бодро зашагал прочь.
Сержант зло прищурился ему вслед и прошипел сквозь зубы:
– Слизь крысомаки...
– Господин сержант, - возмущенно заявил Уиллис, осматривая помещение, в котором нам предстояло провести двое суток полета, - В таких условиях можно перевозить только скотину или лимиту, но не людей.
– Вы ошибаетесь, новобранец, - зловеще улыбнулся Кофф. Вероятно, он принял по поводу наглеца какое-то решение и теперь предвкушал будущее удовольствие от претворения этого решения в жизнь.
– Скотину перевозят в более комфортных условиях.
– Я не собираюсь двое суток мучаться на этих скамейках, - продолжил возмущаться новобранец, однако в его голосе уже не слышалось прежней уверенности.