Обрести бессмертие
Шрифт:
ГЛАВА 36
Дух, модель бессмертной души Питера Хобсона, продолжал наблюдать, как развивается Саркарова искусственная жизнь. Это был захватывающий процесс.
Не игра. Жизнь. Но бедный Саркар — ему явно недоставало воображения. Его программы были тривиальны. Некоторые из них просто порождали клеточные автоматы, другие всего лишь развивали фигуры, напоминавшие насекомых. О, синие рыбы производили впечатление, но по сложности им было далеко до настоящих, к тому же рыбы вот уже триста миллионов лет не являлись на Земле доминирующей формой жизни.
Духу хотелось
Однако, прежде чем перейти к делу, он долго думал — думал о том, что, собственно, он хотел бы получить.
А затем, установив критерии отбора, он приступил к выполнению задуманного.
Питер решил больше не читать романов Спенсера, по крайней мере какое-то время, и все из-за контрольного двойника — оказалось, что он читает Томаса Пинчона. Просматривая книжные полки в гостиной, он нашел старое издание «Повести о двух городах», еще в юности подаренное ему отцом. Он так и не удосужился прочитать эту книгу, но, к своему стыду, обнаружил, что это единственное классическое произведение во всем доме — дни, когда он читал Марло и Шекспира, Декарта и Спинозу, давно миновали. Конечно, он мог загрузить в свой планшет для чтения все что угодно из сети — одно из достоинств классики в том, что вся она доступна по сети бесплатно. Но в последнее время он и так слишком много времени имел дело с техникой. Старая, запыленная книга — вот чего ему не хватало.
Кэти сидела на диване с читальным планшетом в руках. Питер сел рядом с ней, открыл твердый переплет своей книги и начал читать:
Это было лучшее из всех времен, это было худшее из всех времен, это был век мудрости, это был век глупости, это была эпоха веры, это была эпоха безверия, это была пора Света, это была пора Мрака, это была весна надежды, это была зима отчаяния, перед нами было все, перед нами не было ничего, мы все должны были отправиться на Небеса, мы все должны были отправиться в противоположную сторону.
Питер улыбнулся про себя: сентенция, достойная его двойника Духа. Возможно, оплата за каждое слово столь же способствует удлинению мыслей, как и посмертное бытие.
Он так и не продвинулся дальше этой фразы, когда краем глаза заметил, что Кэти отложила свой планшет и явно хочет поговорить. Питер вопросительно посмотрел ей в лицо.
— Эта сыщица, Фило, сегодня снова пришла ко мне на работу, — сказала она, откинув со лба волосы.
Питер захлопнул книгу и положил ее на журнальный столик у дивана.
— Лучше б она оставила тебя в покое.
Кэти кивнула:
— Мне бы этого тоже хотелось — не могу сказать, что она сама мне не понравилась, она была достаточно вежлива. Но она считает, что существует какая-то связь между смертью отца и убийством Ханса.
Питер удивленно уставился на нее:
— Твой отец умер из-за разрыва аневризмы или чего-то в этом роде.
— Я тоже так думала. Но инспекторша сказала, что его могли убить преднамеренно. Он был на антидепрессанте, который называется фенелзин, и…
— Род? На антидепрессанте?
Кэти кивнула:
— Меня это тоже удивило. Инспекторша сказала, что он съел что-то такое, чего не должен был есть, и это вызвало гипертонический криз. При его состоянии здоровья это и послужило причиной смерти.
— Это наверняка был несчастный случай, — сказал Питер. — Он не обратил внимания или просто не понял, что сказал ему его врач.
— Ты же знаешь, мой отец был очень педантичен. Инспектор Фило считает, что заказ на ужин ему подменили.
Питер не мог этому поверить.
— В самом деле?
— По крайней мере она мне так сказала. — Пауза. — Ты помнишь Жана-Луи Десаля?
— Жана-Луи… ты имеешь в виду Удара?
— Удара?
— Его так прозвали в университете. У него были такие вздутые вены на лбу. Казалось, что его вот-вот хватит удар. — Питер посмотрел в окно гостиной. — Удар Десаль. Боже, я ни разу за все эти годы не вспомнил о нем. Интересно, кем он стал?
— Мне сказали, он врач. Его допуск, похоже, использовали для доступа к истории болезни отца.
— Но что Удар мог иметь против твоего отца? Я хочу сказать, хм, ведь они даже не были знакомы.
— Инспекторша думает, что кто-то воспользовался допуском Десаля.
— Вот как.
— И еще, — Кэти чуть помедлила, — эта инспекторша знает обо мне и Хансе.
— Ты рассказала ей?
— Разумеется, нет. Это не ее ума дело. Но кто-то ей рассказал.
У Питера перехватило дыхание.
— Я так и думал, что все в твоей конторе знают. — Он стукнул ладонью по подлокотнику дивана. — Проклятие!
— Поверь, — грустно сказала Кэти, — мне все это так же неприятно, как и тебе.
Питер кивнул:
— Я знаю. Прости.
В голосе Кэти была осторожность и неуверенность, она словно нащупывала почву:
— Я все пытаюсь угадать, кто мог так ненавидеть Ханса и отца.
— И что, есть какие-нибудь соображения?
Она посмотрела на него долгим, испытующим взглядом. Наконец просто и буднично спросила:
— Питер, это ты сделал?
— Что?
Кэти с трудом проглотила застрявший в горле комок.
— Ты подстроил убийства Ханса и моего отца?
— Я ни хрена не верю во всю эту муть, — возмутился Питер.
Кэти молча продолжала глядеть на него.