Обрученная с Розой (другая редакция)
Шрифт:
Меня ожидало прекрасное будущее! Я был в чести у графской семьи, был молод, хорош собой, имел прекрасный голос, располагавший ко мне сердца. Ко мне благоволили, и, возможно, я чересчур занесся тогда. Ибо стал добиваться благосклонности, ни много ни мало, старшей дочери графа – юной Джудит Ховард. Признаюсь – в нее трудно было не влюбиться. Придворные поэты сравнивали ее с небесным ангелом, рыцари теснились вокруг нее, заискивали, добивались внимания. Я же, как певец графини и верный оруженосец графа, мог чаще других встречаться с леди Джудит и, должен сознаться, всячески добивался этих встреч. Вообще-то я был изрядный повеса, но в присутствии юной Джудит немел, безропотно сносил ее насмешки
Я же страдал. Порой впадал в меланхолию: кто я рядом с дочерью могущественного графа Суррея? Мои мечты казались несбыточными, и все же я имел дерзость признаться Джудит в любви. Случайно застав ее в саду, я упал перед ней на колени и умолял стать моей женой. Она выслушала меня сдержанно и серьезно. А я, как безумный, упрашивал ее, твердя, что она не унизит себя этим браком, ибо род мой благороден и по чистоте крови не уступит Ховардам, так как корнями восходит к саксонским королям, при которых эрингтонские таны были не менее могущественны, чем Ховарды при Плантагенетах. Скорее всего, я тогда чересчур увлекся, ибо леди Джудит внезапно изменилась в лице и едко сказала, что я должен снизойти до того, чтобы просить ее руки у отца, а уж она во всем будет послушна воле родителя.
Вы понимаете, что одно дело объясняться в любви девушке, а другое – говорить с ее отцом, человеком, которому я подчинялся и даже не смел дерзко взглянуть в глаза. Но, будучи влюблен и решив со слов Джудит, что, если граф согласится, она не будет противиться, я отправился прямо к ее отцу. Не стоит и вспоминать, как посмотрел на мое сватовство гордый Джон Ховард. Для него я был всего лишь безумцем, осмелившимся мечтать об одной из самых знатных невест королевства. Он пришел в ярость и велел мне убираться прочь с его глаз. Я ушел, ибо что мне оставалось? Но я был влюблен и не терял надежды.
В ту пору как раз разгоралась война Роз, и я решил, как говорится в старых балладах, добыть себе славу и богатство в бою и, вернувшись с триумфом, снова просить руки Джудит у надменного графа. Я собрал небольшой отряд и, не раздумывая, предложил свой меч Ричарду Йорку. Я был молод и смел, к тому же у меня была цель – моя Джудит. И я действительно оказался удачлив. Сам Ричард Йорк пообещал, что в случае победы партии Белой Розы он попросит для меня руки дочери Суррея. Я надеялся… Но внезапно получил известие, что Джудит уже просватана за другого.
Вокруг меня как будто рухнул мир. Целый день я шатался как неприкаянный, не зная, что делать, а к вечеру у меня вдруг созрело безумное решение. Вскочив на коня, я во весь опор понесся в Стоук-Нейланд. Я скакал как бешеный. За двое суток преодолел немыслимое расстояние. Но я был влюблен, а мою милую отдавали другому. Однако, клянусь правой рукой, само Провидение вело меня тогда. Ибо, не поспеши я, Джудит никогда бы не вошла хозяйкой в Эрингтонский замок.
Когда я прибыл в Стоук-Нейланд, было раннее утро. Разумеется, меня никто не пропустил в покои дочери графа. Тогда я бросился к окружавшей сад высокой каменной стене и, цепляясь за выбоины и уступы, перелез через нее. Позже я думал, что и здесь не обошлось без Провидения, ибо ни один смертный не сумел бы вскарабкаться на такую высоту. Когда я наконец оказался в саду, там стояла тишина. Таясь, я шел по усыпанной гравием дорожке, когда из-за кустов вдруг увидел Джудит. Она показалась мне восхитительной. Вся в голубом с головы до пят, она присела на ту самую каменную скамью, где сидела
Да, леди Джудит была очень хороша, однако для невесты выглядела не слишком счастливой. Более того, я заметил слезы у нее на глазах. Это было выше моих сил. Я перестал скрываться и предстал перед ней. Я не знал, что скажу, но, как оказалось, говорить ничего не понадобилось. Едва я появился, как Джудит, всплеснув руками, воскликнула: «О, мои молитвы услышаны!» – и, просияв, подала мне руку.
Я сходил с ума от счастья. Джудит щебетала, как птичка. Я же был весь в дорожной пыли, и она испачкала свое нарядное платье, но не замечала этого. Однако когда волна первого восторга схлынула, нам стало не до веселья. Ведь несмотря на то, что мы открылись друг другу в любви, предстоящая свадьба Джудит оставалась реальностью. Моя возлюбленная плакала, смотрела на меня, но я уже заметил в ее глазах надежду, и это заставило меня решиться на отчаянный по своей смелости план.
Мы сговорились, что в этот день Джудит отпросится у родителей съездить в одну из отдаленных часовен. Там я должен был ожидать ее с парой свежих лошадей и мужским платьем, в которое переоденется беглянка. Надо отметить, что, когда мы шептались в саду, обсуждая детали побега, моя будущая супруга проявила такую предусмотрительность и остроту ума, которые отличали ее и в дальнейшем, и, возможно, именно благодаря этим ее качествам нам и удалось совершить столь удачный побег.
Когда нас хватились, мы успели умчаться достаточно далеко. Мы неслись во весь опор на север, чтобы пасть в ноги герцогу Йоркскому и умолять его о покровительстве. Однако Джон Ховард разгадал наш замысел и отправил гонцов к герцогу с просьбой помочь ему найти непокорную дочь и ее похитителя.
Мы узнали об этом, когда сделали остановку в странноприимном доме придорожного аббатства. Ведь Джудит, хотя и держалась из последних сил, все же была слабой женщиной, и ей требовались отдых и сон. Мы вынуждены были делать эти остановки в пути, и вышло так, что люди ее отца опередили нас. Я понял это из болтовни монахов-прислужников и решил, что для нас теперь было бы гибельным явиться к Ричарду Йорку, который наверняка примет сторону оскорбленного отца.
Всю ту ночь я не сомкнул глаз, и к рассвету решение созрело. Когда Джудит проснулась, я ошеломил ее, сказав, что теперь единственный для нас выход – повернуть коней и ехать искать защиты у Ланкастеров, то есть у заклятых врагов Йорков. Это значило окончательно распроститься со всеми, кто нам близок, но я объяснил Джудит, что иного выхода у нас нет, и она согласилась со мной.
Так я стал ланкастерцем, одним из самых верных приверженцев Алой Розы, ибо я никогда не смогу забыть, какое участие приняла в нашей судьбе королева Маргарита, какую милость оказала она мне и моей супруге. Конечно, ей лестно было привлечь на свою сторону такого известного йоркиста, каким был я, но, так или иначе, мы увидели столько добра от этой государыни, что поклялись никогда не изменять ей. Я оставался с моей королевой до конца. Верен я Ланкастерам и ныне. И молю Бога о том времени, когда они вновь добьются успеха и я смогу предложить им свой меч.
Саймон Селден умолк. Анна смотрела на него как зачарованная. То, что этот веселый человек был главным участником таких романтических событий, казалось ей поразительным. Сэр Саймон нравился ей. Легкая посадка прирожденного наездника, ослепительно сверкающие в улыбке зубы, даже его негромкий сипловатый голос – все нравилось Анне, и она невольно позавидовала дочери лорда Ховарда, которая пережила такое чудесное приключение со счастливым концом.
Филип Майсгрейв спросил:
– А разве граф Суррей позже не преследовал вас, не пытался мстить?