Обручённая
Шрифт:
— Сперва скажи ты, преподобный отец, каково будет его предложение, — спросил фламандец.
— Немедленно сдать замок, — проговорил монах. — И что же ты ему ответишь?
— Отвечу отказом. Впрочем, если на подходящих условиях…
— Как, фламандец? Ты осмеливаешься говорить об условиях сдачи Печального Дозора?
— Если не будет ничего лучшего, — сказал фламандец. — А ты, преподобный отец, предлагаешь медлить, пока наш гарнизон станет выбирать для трапезы упитанного монаха или жирного фламандца?
— Какие глупости! — возмутился отец Альдрованд. — Не более чем через сутки к нам подойдет подкрепление. Раймонд Беренжер был в этом твердо уверен.
—
— Слушай, фламандец, — сказал монах, который, удалившись от мира, не совсем позабыл свои военные привычки и склонности, — если тебе дорога жизнь, советую вести честную игру. Ведь даже после нынешнего побоища здесь еще осталось достаточно англичан, чтобы сбросить в крепостной ров всех фламандских лягушек, стоит заподозрить, что ты замыслил предательство и не намерен защищать замок и леди Эвелину.
— Оставь ненужные и пустые страхи, ваше преподобие! — ответил Уилкин Флэммок. — По велению владельца я сейчас кастелян замка и буду нести свою службу так, как ее разумею.
— А я, — гневно произнес монах, — слуга Папы и капеллан этого замка и от Господа имею власть скреплять и расторгать узы. Боюсь, ты не истинный христианин, Уилкин Флэммок, и склоняешься к ереси монтанистов. Ты не вступил в ряды крестоносцев, ты выпиваешь и закусываешь, прежде чем идешь к утренней мессе. Тебе нельзя доверять, и я тебе не доверяю и непременно хочу присутствовать при твоих переговорах с валлийцем.
— Нельзя, отец мой, — сонно улыбнулся Уилкин, при любой крайности сохранявший полнейшую невозмутимость. — Что верно, то верно. У меня есть причины не идти сейчас к вратам града Иерихон. Оно и лучше, иначе меня не было бы здесь, чтобы защищать врата замка Печальный Дозор. Верно и то, что я иной раз поспевал к моим сукновальням раньше, чем капеллан к алтарю; и что работа натощак у меня не спорится. Но ведь за эти грехи, отец мой, я всегда платил вашему преподобию особый сбор. Раз уж ты так хорошо помнишь мои грехи, не мешало бы помнить покаяние и отпущение.
Коснувшись того, что являлось тайной исповеди, монах нарушил правила церкви и своего ордена. Видя, что обвинение в ереси не испугало фламандца, он мог только спросить с некоторым смущением:
— Итак, ты не допустишь меня к переговорам с валлийцем?
— Преподобный отец, — сказал Уилкин. — Они касаются мирских дел. Если речь зайдет о делах церковных, ты будешь приглашен без промедления.
— А я все-таки буду на них, фламандский бык, — пробормотал монах, но так тихо, что его никто не услышал, и тотчас ушел со стены замка.
Несколько минут спустя Уилкин Флэммок, удостоверясь, что стенам придан вид грозной силы, которой они в действительности не обладали, спустился в небольшое караульное помещение между внешними и внутренними воротами замка; там ждали несколько его людей, одетых в норманнские доспехи, которые они отыскали на складе оружия; их могучие фигуры и неподвижные позы более напоминали статуи, чем живых воинов.
Под полутемными сводами тесного помещения, окруженный этими неподвижными изваяниями, Флэммок принял валлийского парламентера, которого два фламандца доставили сюда с завязанными глазами; глаза, впрочем, были завязаны так, что он мог разглядеть приготовления на стенах, которые и велись прежде всего для его устрашения. С этой же целью вокруг него раздавалось по временам бряцание оружия и слышались слова командиров, как бы обходивших сторожевые посты; все эти звуки должны были означать, что многочисленный гарнизон замка готов отразить любое нападение.
Когда ему развязали глаза, Иоруорт — ибо тот же посланец, который привозил брачное предложение Гуенуина, доставил теперь требование сдаться — надменно огляделся вокруг и спросил, кому должен он передать волю своего господина Гуенуина, сына Киверлиока, князя Поуиса.
— Его высочеству, — ответил Флэммок со своей неизменной спокойной улыбкой, — придется довольствоваться переговорами с Уилкином Флэммоком, владельцем сукновален и заместителем кастеляна замка Печальный Дозор.
— Что?! — вскричал Иоруорт. — Это ты-то заместитель кастеляна?! Ты, фламандский ткач?! Не может быть! Даже английский кроган [6] не мог пасть так низко, чтобы тебя поставить над собой. Здесь, как я вижу, присутствуют англичане. Вот им я и сообщу, что мне поручено сообщить.
— Воля твоя, — ответил Уилкин. — Но можешь назвать меня шельмой, если они ответят тебе иначе как знаками.
— Возможно ли? — спросил валлийский посланец, глядя на окружавших Флэммока вооруженных воинов. — Неужели вы дошли до этого? Пусть вы дети захватчиков, но вы рождены как-никак на бриттской земле, и должна же у вас быть гордость. Не можете вы терпеть над собой чумазого ремесленника! А если не хватает вам мужества, должна же у вас быть хотя бы осторожность. Недаром пословица гласит: беда тому, кто доверится чужеземцу. Молчите? Отвечайте же мне, словом или знаком! Неужели вы признаете его начальником над собой?
6
Оскорбительное прозвище, данное валлийцами англичанам.
Люди в доспехах все, как один, утвердительно кивнули головами и снова замерли в неподвижности.
Валлиец, с присущей его народу сметливостью, заподозрил тут нечто, чего понять не мог; решив поэтому быть настороже, он продолжал:
— Пусть так! Кто бы ни выслушал послание моего господина, оно обещает пощаду и прощение всем обитателям замка Кастель-ан-Карриг, [7] который переименовали в Печальный Дозор, чтобы скрыть под новым названием захваченную у нас землю. Если они сдадут князю Поуиса замок со всеми службами, все имеющееся у них оружие, а также выдадут ему девицу Эвелину Беренжер, то все они выйдут из замка невредимыми и получат охранные грамоты, чтобы могли уйти из Валлийской Марки куда захотят.
7
Замок на скале.
— А если мы не подчинимся этим условиям? — все так же хладнокровно спросил Уилкин Флэммок.
— Тогда вас ожидает судьба Раймонда Беренжера, — ответил Иоруорт, злобно и мстительно сверкая глазами. — Сколько тут чужеземцев, столько мертвых тел достанется воронью, столько их будет висеть на виселице. Давно не было у коршунов такого пиршества из тупоголовых фламандцев и вероломных саксов!
— Друг Иоруорт, — сказал Уилкин, — если таково твое послание, отнеси своему господину мой ответ. Скажи ему, что мудрые люди не вверяют другим спасение, которое могут обеспечить себе сами. Наши стены достаточно высоки и крепки, наши рвы достаточно глубоки; довольно у нас и оружия, луков и арбалетов. Мы будем защищать замок, веря, что замок защитит нас, покуда Господь не пришлет нам помощь.