Обручённые небесами

Богданова Екатерина

– Здравствуй, сорванец, – поприветствовал Анания Нестор и обратился ко мне с просьбой. – Пожми ему руку, милая. Иначе он затаит обиду на тебя.

Звонкий и отрывистый голосок конюха показался мне после мягкого мужественного баритона Нестора непривычно высоким. Рядом с ним мой суженый выглядел ещё взрослее и серьёзнее.

– Юлия, – представилась я, некрепко пожав ещё мальчишескую, но уже огрубевшую от работы ладонь Анания.

– Отменный выбор, однако, – прищурившись и окинув меня оценивающим взглядом, вынес вердикт Ананий. – Барышня

прехорошенькая, видно, что не глупая. В качестве первой жены вполне сойдёт.

Колкая ирония беспечного мальчишки не обидела меня, хотя немало удивила.

– Рад был угодить на твой вкус, – усмехнулся Нестор. – Но только жена у меня будет одна на всю жизнь. Вот эта. Запомни в лицо. Так что если впредь шутить так вздумаешь, надеру тебе уши как мальцу, своровавшему вишню.

Последние слова не прозвучали как серьёзная угроза. Тем не менее они заставили юного конюха ненадолго присмиреть.

– Что ж, не буду. Да вот только и твои уши, барин, могут пострадать, – заметил Ананий. – Как батька-то узнает….

– Ну, это уже забота не твоя, – не восприняв предостережения Анания всерьёз, произнёс Нестор.

– Ты к нам надолго али как, барышня? – полюбопытствовал Ананий.

– Я не знаю, – ненадолго призадумавшись, сказала я. – Виссарион Афанасьевич против того, чтобы мы с Нестором были вместе.

– Коли в самом деле барина любишь, оставайся, – посоветовал Ананий. – И думать тут нечего! А громовержца нашего не бойся. Днём он на улицу носа не кажет. Коли его солнце припечёт, по телу язвы и коросты поползут как у прокажённого. Ночью звереет, рвёт и мечет, но и к этому мы уж привыкли. Ты на всякий случай ночью подле барина будь. Он не даст тебя в обиду.

– И в самом деле: ведь мне придётся ночевать у тебя, – глядя на закатное небо, одетое темнеющими облаками, произнесла я. – Будет ли это удобно?

– Я с удовольствием уступлю вам свою постель, сударыня, – гостеприимно пообещал Нестор.

– Зачем же? – возразила я. – Я вполне могу поместиться на диванчике, на котором мы сидели во время обеда.

– Смешные вы, господа! Как будто дети малые! – не выдержал Ананий. – Да там у вас кроватища такая, что на неё можно четверых уложить! Юлия, что тебе мешает просто лечь с ним рядом? Укусит он тебя что ли? – спросил Ананий, и я, заулыбавшись, потупила взгляд.

– Как ты обходишься с барышней, негодник! – воскликнул подошедший к нам Варфоломей. – И не совестно тебе скромной благородной девице такие вопросы задавать?

– Разве я плохо обходился с тобой? – не поняв упрёка, напрямую спросил у меня Ананий.

– Нет, – немного растерянно ответила я.

– Так в чём проблема, старик? – простодушно спросил Ананий. – Я же не плодиться им до венчания велю, а просто вместе на мягком поспать и не рядиться, кому отлёживать бока на маленьком диванчике.

– Тогда, стало быть, ни в чём, – сердито нахмурив брови и немного помычав в раздумьях, сдался Варфоломей. – Ни в чём, коли Юлия Александровна прощает тебе недостойное

поведение и позволяет обращаться к себе на «ты». Не всякая благородная барышня потерпит такую неучтивость! Ты должен извиниться перед ней за дерзость и за то, что без нужды встреваешь в столь интимные господские разговоры.

– Прошу прощения, сударыня. Я не стану более… встревать, – покорно пробубнил Ананий и, не удержавшись, снова рассмеялся.

– Да ты и вовсе тронулся рассудком, как я погляжу. Что подумает о тебе наша гостья? – пристыдил Анания Варфоломей.

– Я думаю, что вы слишком строги с ним, – стараясь говорить спокойно и вежливо, вмешалась я. – Я не наследница престола, чтобы так церемониться со мной. Да и ничего страшного тут не случилось.

– А он любитель на самом пустом месте выдумать проблем, а после ворчать как старый дед. Ты посмотри на него только! – воскликнул Ананий и сорвал с Варфоломея шляпу. – Сорок два года только от роду, а он весь как старик поседел!

– Если и так, то от серьёзных дум о будущности семьи моей, – не отрицая очевидного, нерадостно произнёс Варфоломей. – Это ты ещё дитя, ничем особенно не обременённое.

– Экий Софокл! Вы поглядите на него! «О будущности семьи моей….» – передразнил Ананий настолько реалистично, что я едва не засмеялась.

– Вы не слушайте его, Юлия Александровна. Сам не знает, что мелет. Головой ушибся в детстве сильно, да с тех пор вот…. – Варфоломей обречённо махнул рукой. – Даст Бог, прояснится у него, когда в лета мои взойдёт. Поколенье нынче подрастает такое, что диву даёшься. Вот, помнится, в молодости моей и подумать не смели….

– Вот и то, о чём я говорил тебе! Пожалуйста! – сказал мне Ананий. – Старик стариком и с тобой как со старухой беседует.

– Отчего же как со старухой? – спросила я.

– А я-то почём знаю? Видать, другому способу беседы не обучен, – поиграв со смыслом моего вопроса, усмехнулся Ананий и дал Варфоломею дерзкий совет. – Ты за Варькой-то в оба гляди. А то уйдёт, моложе и резвее найдёт себе. Молодая ведь ещё. Не то что ты.

– За Варькой? – изменив своему спокойствию, грозно переспросил Варфоломей. – За какой такой Варькой? Повторяй: Варвара Лукинишна! Ну!

– Варвара Лукинишна, – хмуро пробубнил Ананий себе под нос.

– То-то же. Чтоб по-другому и не слышал. И полно возводить напраслину на мою жену. Мы с ней перед лицом Бога в своё время поклялись….

– Скучно с тобой, старик! – зевнул Ананий. – Пойду на псарню загляну. Его сиятельство охоту завтра затевают, собак отобрать велено….

– Постой-ка, любезный, – остановил его Нестор. – Есть дело важнее. Нарви гранитоцвета, два букета по пять стеблей. Первый букет отнеси в дом у родника. Отдашь его девице Домне, велишь ей сделать из цветов и листьев отвар, пропитать им чистую тряпицу и на ночь к ране приложить. Другой букет отнеси подальше, к ельнику. Эта улица против леса прямо, а дом стоит, два двора не доходя до околицы.