Обрученные с севером. По следам «двух капитанов»
Шрифт:
Тем, кто хотя бы раз в своей жизни занимался сваркой металла, наверняка знакомы эти ощущения. Очки сохранились практически полностью: мягкая проволочная оправа, обмотанная тканью, аккуратно обкусанные коричневые бутылочные стекла от емкости из-под джина. Уцелели даже веревочные крепления. Сколько терпения и заботы об уходящих товарищах вложил в их изготовление мастер!
Всего в двух метрах от очков из глубины щебня торчало самодельное деревянное кольцо от лыжной палки, которое вначале мы приняли было за поломанный снегоступ. Но в дневниках В. И. Альбанова снегоступы не упоминаются:
«Они взяли с собой наш длинный линь, которым мы мерили глубину и которым я приказал им связаться, сложив его вдвое, причем идти обязательно «гуськом» и прощупывать палками покров ледника. Для того чтобы лучше прощупывать дорогу, мы с лыжных палок сняли даже кружки».
Это и был один из тех кружков с лыжной палки.
Тем временем совсем рядом всполошился металлодетектор. И снова с замиранием сердца пришлось растаскивать камни. Когда сняли первый слой, сигнал существенно
«Как в белом одеянии, лежит и спит красавица «Св. Анна», убранная прихотливой рукой мороза и по самый планширь засыпанная снегом. Временами гирлянды инея срываются с такелажа и с тихим шуршанием, как цветы, осыпаются вниз на спящую. С высоты судно кажется уже и длиннее. Стройный, высокий, правильный рангоут его кажется еще выше, еще тоньше. Как светящиеся лучи, бежит далеко вниз заиндевевший стальной такелаж, словно освещая заснувшую «Св. Анну». Полтора года уже спокойно спит она на своем ледяном ложе. Суждено ли тебе и дальше спокойно проспать тяжелое время, чтобы в одно прекрасное утро незаметно вместе с ложем твоим, на котором ты почила далеко в Карском море у берегов Ямала, очутиться где-нибудь между Шпицбергеном и Гренландией? Проснешься ли ты тогда, спокойно сойдешь с своего ложа, ковра–самолета, на родную тебе стихию — воду, расправишь широкие белые крылья свои и радостно полетишь по глубокому морю на далекий теплый юг из царства смерти к жизни, где залечат твои раны, и все пережитое тобою на далеком севере будет казаться только тяжелым сном?
Или в холодную, бурную, полярную ночь, когда кругом завывает метель, когда не видно ни луны, ни звезд, ни северного сияния, ты внезапно будешь грубо пробуждена от своего сна ужасным, треском, злобным визгом, шипением и содроганием твоего спокойного до сего времени ложа, с грохотом полетят вниз твои мачты, стеньги и реи, ломаясь сами и ломая все на палубе?
В предсмертных конвульсиях затрещат, ломаясь, все суставы твои, и через некоторое время лишь кучи бесформенных обломков да лишний свежий ледяной холм укажут твою могилу. Вьюга будет петь над тобой погребальную песню и скоро запорошит свежим снегом место катастрофы. А у ближайших ропаков кучка людей в темноте будет в отчаянии спасать, что можно из своего имущества, все еще хватаясь за жизнь, все еще не теряя надежды…» [56] .
56
Из дневника В. И. Альбанова.
20 июля 1867 года в Великобритании на судовой верфи в Пембрук–Док сошел со стапеля четырехпушечный военный корабль «Ньюпорт», специально построенный для плавания в полярных морях. В 1881 году судно было выкуплено у Британского Адмиралтейства Аленом Уильямом Юнгом и переименовано в «Пандора И», а затем хозяином шхуны стал английский судовладелец Либурн Пофам, который не просто дал ей новое имя «Блетсатра», а практически перестроил заново. Прежде всего, он укрепил корпус судна, снабдив его тройной дубовой обшивкой, в результате чего толщина борта, обшитого ниже ватерлинии листовой медью, составила двадцать семь дюймов. Это около семидесяти сантиметров. Старая 40–сильная паровая машина сменилась современной, мощностью четыреста индикаторных сил. В 1912 году видавшее виды судно для своей экспедиции приобретает Георгий Львович Брусилов. Когда под восторженные крики толпы «Св. Анна» отходила от причала в Санкт–Петербурге, у нее за кормой уже было сорок пять лет полярного плавания. Менялись владельцы и экипажи, менялись названия, но это нелегкий путь судна пролегал на просторах Северного Ледовитого океана. И всегда ему сопутствовали успех и удача. Всегда — до поры…
Все-таки удивительно, как хитроумно пересекаются судьбы в Арктике! В 1893 году в рейсе «Бленкатры» к берегам Сибири принимал участие Фредерик Джексон, обследовав более 3000 миль побережья между Обью и Печорой. В1895 году вышла в свет его книга об этой экспедиции. Знал бы тогда великий полярный исследователь, что всего через двадцать лет запасы продовольствия и жилище, оставленные им на мысе Флора, спасут от неминуемой гибели штурмана и матроса с этого судна!
Снова и снова всплывают в памяти зачитанные до дыр страницы штурманских записей. Все-таки из чего же, из какой стали были сделаны эти люди, на долю которых выпало множество испытаний и воистину нечеловеческих усилий? Поневоле задумаешься: а смогли бы мы преодолеть все то, что удалось осилить этим неподготовленным, в общем-то, путешественникам? Или в бескрайней, безлюдной пустыне, где и зверю-то дикому приходится нелегко, смирившись под ударами судьбы, мы покорно легли бы пропадать на снег? Смерть как избавление всегда очень заманчива! Ощутив на себе только малую толику перенесенных ими невзгод, можно весьма приблизительно составить представление о том, что испытали наши предшественники на этой суровой земле! Но мы живем в свое время и должны выполнять свою работу, а потому в эти бесконечные полярные дни перед глазами и в руках только огромные базальтовые глыбы, щебень, да навечно вмерзшие в лед останки человека, идущего наперекор беспощадной судьбе. Я держу в руках карманные часы, принадлежавшие погибшему…
Когда десять путников 9 июня 1914 года увидели землю, до нее еще было полмесяца ходу по торошенным льдам. Только 25 июня нога штурмана наконец-то коснулась земной тверди. Но еще 17 июня произошло событие, которое впоследствии сыграло роковую роль в судьбе многих членов экспедиции: взяв с собой дополнительного провианта и снаряжение, ушли, как будто на разведку, и не вернулись, бросив группу, неразлучные друзья Александр Конрад и Евгений Шпаковский. В своей книге Валериан Иванович Альбанов умышленно не называет фамилии беглецов, но несколько раньше, а именно 28 мая, он делает в своем дневнике следующую запись:
«Положение наше, конечно, не особенно завидное, это я сознаю давно и сам. Поэтому я не особенно удивился, когда сегодня вечером, сначала Конрад, а потом и еще 4 человека, выразили желание, бросив нарты и каяки, идти на лыжах вперед… Я постарался разъяснить им, что они могут очутиться в очень рискованном положении, бросивши в океане, хотя бы и покрытом льдом, наши каяки, на которых так хорошо плыть, в чем мы уже имели случай убедиться, и которые, в конце концов, не так уж тяжелы. Как они будут жить, если даже доберутся до земли, без теплою платья, без топора, посуды и массы других вещей, которые сейчас лежат в каяке и представляют, правда, некоторый груз, но которые так нужны будут на первой же земле, где им вздумается пожить и отдохнуть. «Лыжники» приумолкли, но я вижу, что не убедил их» [57] .
57
Альбанов В. И. На юг, к Земле Франца–Иосифа!
А теперь сравним дневники Альбанова и Конрада:
Таким образом, Александр Конрад оказался на архипелаге 20 июня, а идущий вместе с ним штурман лишь 25–го. И это при том, что все остальные даты и события в их дневниках полностью совпадают!
Кроме того, в ситуации, когда все дни тянутся однообразной вереницей, трудно «не заметить» бегство двоих человек и удержаться от соблазна занести это происшествие в свой дневник, пусть даже не называя имен. Однако Конрад этого почему-то не сделал. Не упомянул он и о неожиданной встрече с беглецами на Земле Александры. С 20 по 25 июня 1914 года в дневнике Альбанова упоминаются почти все участники, покинувшие вместе с ним судно. Конрада и Шпаковского в этом списке нет. Почему штурман не назвал беглецов по имени? Мне видится, что для человека сурового, но, безусловно, благородного, расстрелять беглецов на месте, как это было в экспедиции Грили [58] , Валериану Ивановичу было бы легче, чем придать факт бегства публичности. Но совсем не рассказывать об этом бессмысленном поступке матросов он тоже не мог, потому что это, в определенной мере, инициировало череду последующих трагедий ушедшего с судна отряда.
58
Адольф Вашингтон Грили (1844—1935) — американский метеоролог и полярный исследователь. В 1881 году в рамках 1–го международного полярного года руководил научной экспедицией в Гренландию. Из 26 участников экспедиции 18 погибло от голода и цинги и один расстрелян за то, что украл у своих товарищей несколько ремешков тюленьей кожи. Грили был ярым противником экспедиции к Северному полюсу Ф. Нансена.
Но я отвлекся. Далее штурман в своем дневнике пишет о своих безымянных беглецах:
«Попутно они прихватили с собой пару лучших сапог Аушева, почти все теплые вещи, принадлежащие Максимову, мешок суосарей весом в 23 фунта, двустволку и все, около 200 штук, дробовые патроны, (…) дюжину коробок спичек, бинокль, при нем был маленький компасик, запаянную жестяную банку с почтой и документами и… единственные наши карманные часы, принадлежащие Смиренникову».
…На ветру старые карманные часы быстро холодят ладонь. Полуисгертые инициалы на найденной ложке «П. С». Постой, постой! Ну, конечно же, Павел Смиренников! Его ложка, его часы. Но ведь часы и ложку мог забрать у умершего кто-либо из спутников! Мог и наверняка забрал бы, поэтому, как ни хотелось сразу же сделать свои выводы, но придется ждать возвращения в Москву. Нужно попытаться найти родственников этих людей и провести генетическую экспертизу.