Обрученные с Югом
Шрифт:
— Красотой нужно наслаждаться, тогда она оживает, — говорит он. — Это касается не только неодушевленных предметов. К одушевленным существам это тоже относится. Хотя я всегда предпочитал все неодушевленное.
Мистер Кэнон говорит брюзгливо, медленно, сетует на недостатки молодого поколения, на вопиющее отсутствие у молодежи хороших манер и культуры. Он сообщает: мы настолько безголовые и безвольные, что он рассматривает свою смерть как избавление от мира, который стал просто невыносим для него.
Я смеюсь над мистером Кэноном. Собственного смеха я не слышал давным-давно.
Я начинаю с нетерпением ждать наступления ночи с ее ритуалом, той минуты, когда медсестра принесет пригоршню таблеток и я смогу наконец, закрыв глаза, следить за тем,
Из пещеры, скрытой за водопадом, выходит Старла. Она берет меня за руку и ведет вниз по горной тропинке в виноградник, где кормит меня спелым мускатом, потом погружает руки в пчелиный улей и вынимает, по ним стекает лавровый мед. Я прошу у Старлы прощения за то, что виноват перед ней как муж и как мужчина, но она зажимает мне рот ладонью в каплях лаврового меда. Она ведет меня к глубокому пруду под водопадом, вода в нем на поверхности белая от пены, словно платье невесты, а в глубине темная, словно безлунная ночь вокруг нас. Мы раздеваемся, молча обнимаемся и погружаемся в воду, где постепенно водовороты разводят нас на такое расстояние, что мы чувствуем себя друг с другом легко и свободно, чего никогда не бывало наяву.
Но из всех ночных гостей больше всего я рад Шебе По, блистательной и прекрасной настолько, что дыхание перехватывает, восемнадцатилетней Шебе По, которая с блеском появляется в моем сне. Она возникает, словно огненный шар, в сиянии и под звуки фанфар, счастливая и беззаботная. В последний раз я видел ее, когда она превратилась в растерзанное тело и лежала у ног своей окровавленной матери. Сейчас Шеба подходит ко мне с возгласом: «Пять минут!» Никто не знает законы зрелища лучше Шебы По.
— Я пришла, чтобы преподать тебе мастерство игры, Лео, — говорит она. — У каждого из нас есть в жизни роль. Я научу тебя всем этапам работы над ней. Перво-наперво нужно выучить слова так, чтобы от зубов отскакивали. Приступаем немедленно. Никаких отговорок, никаких сомнений и прочего дерьма. Вот твоя роль, Лео: ты будешь играть счастливого человека. Я знаю, знаю — это самая трудная из всех ролей. Нет ничего проще трагедии. Но мы с тобой потратили чертову уйму времени, разыгрывая трагедии. Мы в совершенстве умеем это делать. Может, хватит? А ну, гляди веселее! Заткнись и слушай меня. Давай-ка улыбнись. И ты называешь это улыбкой? Это кривая ухмылка. Немедленно убери ее с лица. Улыбнись вот так. — И она ослепительно улыбается. — Улыбка должна идти из глубины твоего существа, как румянец. Ты должен освоить такую улыбку. Ты должен отдаться ей. Попробуй еще раз. Уже лучше, но еще не вполне. Добавь света в свою улыбку, Лео! Улыбка начинается с кончиков пальцев. Крепко опирайся на ноги. Почувствуй, как энергия идет по твоим ногам, поднимается вверх по позвоночнику. И вот она попадает тебе в рот и освещает твою улыбку! Включи улыбку, как лампочку! Ты сейчас на одной сцене со мной, и я кишки из тебя вытрясу, если ты будешь халтурить. Итак, улыбку! А теперь добавим к улыбке несколько слов. Расскажи мне историю, Лео. Почувствуй ее. Проникнись ею. Изобрази ее. Слова найдутся сами собой. Нет, дорогой, это не просьба, это приказ. Или ты намерен провести остаток жизни в дурдоме? Не думаю. Ты встречал в холле того парня, который отрезал себе пальцы на левой руке и съел их? Вот и тема нашлась. Опиши это так, чтобы я могла развлечься в выходные. Умею ли я играть? Это ты у меня спрашиваешь? Неудивительно, что тебя посадили в дурдом. Я разрешу тебе подержать приз, который дала мне Академия. Улыбочка, Лео! Куда она подевалась? Не забывай про нее. Улыбайся правильно, как я. Да, это моя улыбка, улыбка хорошенькой девушки. Нет, я не была счастлива, никогда. Но зато как я могла сыграть счастье, Лео!
Утром я просыпаюсь
Наступает последняя неделя моего пребывания в клинике, ко мне подходит молодая медсестра из эндокринологического отделения. Она не только мила и обаятельна, но и наделена той особой уравновешенностью, которая, по-моему, отличает всех медсестер. По ходу разговора я с удивлением понимаю, что она пришла специально, чтобы навестить меня. Я спрашиваю ее, откуда она меня знает, и она говорит, что ее старшая сестра, Мэри Эллен Дрисколл, училась в школе вместе со мной.
— Она сказала, что вы вряд ли помните ее. А меня зовут Кэтрин.
— Мэри Эллен Дрисколл носила косички. Вы из католической семьи, я еще удивлялся, почему вы не учитесь в Епископальной ирландской школе.
— Из-за бедности, — объясняет Кэтрин. — Отец бездельник, мать святая. Старая история. Пьеса из ирландской жизни.
— Да, мне это знакомо.
— Я слышала, Лео, ваша жена умерла?
— Покончила с собой.
Она краснеет, румянец ей к лицу.
— Мне очень жаль. Я не знала, — говорит она и делает трогательно-неуклюжую попытку отвлечь меня. — Когда же вы снова будете радовать нас своими статьями? Я ваша большая поклонница.
— Вот как? — улыбаюсь я, польщенный.
— Вы умеете рассмешить, — отвечает она.
— В последнее время от меня мало смеху.
— Просто у вас сейчас черная полоса. Со мной тоже такое бывало. Я одна воспитываю сына. Славный мальчик по имени Сэм. Но после развода приходится нелегко. Вдруг вы когда-нибудь захотите позвонить мне или встретиться… Господи, что я болтаю. Замолчи, Кэтрин! Наверное, вы смотрите на меня как на идиотку…
— Вы приглашаете меня на свидание, Кэтрин? — удивляюсь я.
— Нет, что вы, конечно нет… Вообще-то да… Вы любите детей?
— Да, я люблю детей. А у вас в обычае кадрить всех психов?
— Ну что? Я же говорила! — Она смеется открыто и очаровательно. — Все-таки вы рассмешили меня. Нет, я нападаю далеко не на всех психов. Но я узнала, что вас скоро выписывают, и другого случая познакомиться у меня не будет. Вы значительная персона в нашем городе, Лео Кинг.
— А вы, Кэтрин?
— А я незначительная медсестра.
— Будем знакомы, незначительная медсестра.
— Будем знакомы, значительная персона, — смущенно говорит она и протягивает мне свою визитку. — Здесь номер моего телефона.
— Я непременно позвоню, медсестра Кэтрин.
— Вы не пожалеете, значительная персона. — Она ослепительно улыбается мне.
После выписки из клиники я иду от Кэлхаун-стрит на Кинг-стрит и чувствую себя как канарейка, выпущенная из клетки. Проходя мимо похоронного бюро Дж. Генри Штура, машу ему рукой: «Придется тебе подождать, приятель!»
Я захожу в редакцию «Ньюс энд курьер», целую Китти Мэхани, выслушиваю добродушное поддразнивание коллег, смеюсь, когда Кен Бургер спрашивает, как там, в гнезде кукушки. [135]
135
В романе американского писателя Кена Кизи (1935–2001) «Над кукушкиным гнездом» действие происходит в психиатрической клинике; большую известность получила экранизация этого романа с Джеком Николсоном в главной роли.