Общага-на-Крови
Шрифт:
— Спрячься в кухню от Игоря! — яростно прошептал Ванька, толкнул Отличника в грудь и распахнул дверь.
Отличник, ничего не соображая, вылетел из блока в коридор и юркнул на кухню.
Ванька застал Игоря и Гапонова уже вскочившими и готовыми броситься друг на друга.
— Атас, мужики!.. — закричал он, втискиваясь между ними. — Спокойно, Игореха, спокойно, — тараторил он, обнимая Игоря за талию и увлекая в сторону. — Все живы, Игореха, Красная армия победила, Гитлеру капут…
— Ну-ка пусти!.. — пытаясь вырваться, рычал Игорь.
Гапонов стоял молча. Ванька подтаскивал Игоря к двери.
— Остынь, Игореха, остынь, кому говорят, — твердил он. — Только мордобоя нам еще не хватало… Пойди в коридор, успокойся. Мне самому надо с Яном поговорить. Иди-иди, ты уже все сказал, а мы тебя внимательно выслушали…
Ванька дотащил обалдевшего Игоря до выхода, выпихнул его в блок и сразу захлопнул дверь. Игорь тотчас могуче пнул в нее. Ванька быстро отщелкнул замок, приоткрыл дверь, выставил в коридор бороду и спросил:
— Долбанулся, что ли?.. — и снова захлопнул. Приглаживая руками волосы, Ванька, не глядя ни на кого, прошел в комнату. Гапонов все так же молча сел на кровать. Из коридора не доносилось ни звука.
— Ну и срач у тебя, Ян, — сказал Ванька, неторопливо поднимая стул и усаживаясь на приличном от Гапонова расстоянии. — Давай поговорим, Ян, как мужик с мужиком. Генерозов, ты, наверное, пописать хочешь?
— Пусь здесь остается, — хмуро велел Гапонов.
Ванька заерзал, доставая сигареты, и закурил.
— Чего с Каминским-то сцепился? — поинтересовался он.
Гапонов тоже медленно закурил.
— Кама на меня залупой пошел, — спокойно пояснил он.
— И что дальше делать будешь? — осведомился Ванька, стряхивая пепел в ближайший стакан.
— Что хочу, то и буду, — веско ответил Гапонов.
— Не надо, Ян, доставать Каминского, — сердечно попросил Ванька. — Фигня ведь начнется, сам знаешь.
— А чего мне этот дрищ сделать сможет? Рыпнется — по зубам огребет.
— Ты как пацан, честное слово, — поморщился Ванька. — Ну, своротишь ты ему скулу, так ведь выселят за драку.
— Кто выселит? Сам я себя, что ли, выселю?
— Ну, я тебя как друга прошу, — сдался Ванька. — Оставь его.
— А тебе-то чего?
— Он меня выручал, когда мне было хреново, и я за него заступлюсь.
— Да я против него ничего не имею, — пояснил Гапонов. — Ну, возбухнул раз от гонора — хер с ним. Он мне не мешает, пусь живет.
— Так ты к Каравановой не лезь.
— А чем я его хуже? Он имеет, и я хочу. Она же лядь ощажная.
— Во-первых, она не блядь и блядью не была, — начал Ванька.
— Ага, — перебил Гапонов. — С половиной моего курса перекувыркнулась, и целочка, значит? И сам я ее по пьяни прищемил, но дано.
— Видишь, это было давно, Ян, — устало возразил Ванька. — И про блядство ее — на три четверти вранье. Кому не дала — тот и вонял с досады. А теперь у нее есть постоянный мужик — Каминский, и ты лучше не суйся.
— Токо что мне это Кама вкручивал, теперь ты?
— А что мне прикажешь делать? — удивился Ванька. — Я живу вместе с ним, и это меня задевает! К тому же не обломится тебе.
— Может, и обломиса, — многозначительно сказал Гапонов. — Чего это она Каме дает, а мне не дас? Знаю я этих баб, замуж она хочет, вот и держиса за этого мудозвона. Зесь, в ощаге, эту лядь никто больше, кроме него, не возьмет, а ей дано пора. Еще один аборт — и она уже рожать не сможет, кому такая нужна будет? Тем более если здесь, в ощаге, она мужика не заведет, ее затрахают насмерть.
— Даже если и так, — разозлился Ванька, — Каминский-то берет ее в жены!
— А я, может, тоже на ней бы жениса, — ухмыльнулся Гапонов.
Ванька в изумлении присвистнул.
— А что? — довольный произведенным эффектом, сказал Гапонов. — Баба она хорошая, на рожу красивая и в постели ток знает. За мужа держаса будет, хозясвенная, самосоятельная. А лядовать начнет — успокою.
— И ты думаешь, что если она тебе поверит, что ты на ней женишься, так сразу тебе и даст? А потом ее под зад коленом?
— Сразу и дас, — согласился Гапонов. — А потом видно будет.
— Все равно не даст, Ян, — сказал Ванька. — Не поверит.
— Каме верит, а мне не поверит?
— Мне не объяснить тебе, но положись на мое слово. — Ванька помотал головой, раздумывая. — Я ее лучше, чем ты, знаю и точно говорю: не поверит. Не даст.
— Ну, это я без тя разберусь, — спокойно ответил Гапонов.
Оба они замолчали.
— Слушай, Ян, — с трудом начал Ванька. — Я тебя как друга хочу попросить: выбрось ты все это из головы. Ни к чему хорошему это не приведет. Отстань от них обоих, Ян.
— Пошел ты на хер со своими просьбами, — отрезал Гапонов.
Ванька поднял на него взгляд.
— Не надо так говорить мне, Ян, — вкрадчиво произнес он. — Я с тобой пока по-человечески беседую, как с другом, и зла не хочу.
— Да я сам о себе позабочусь, Ванька.
— Что же ты тогда о себе не позаботился, когда зимой тебя менты загребли? Кто тебя отмазывал, может, помнишь? А когда из техникума тебя плющить приходили, кто еще из наших за тебя вышел, а? Или тот случай с Вьюшковой — припомни, кто тогда все замял?
— А чего ты мне это в лаза тычешь?! — разозлился Гапонов. — Я тя просил тогда, что ли?
— Нет, не просил, я тебе как другу помогал.
— Ну, помог, и спасибо. Что терь, мне те за это всю жизнь ноги целовать?
— Обойдусь без поцелуев. Ты лучше отстань от Каравановой.
— Не лезь не в свое дело, Ванька, я тебе уже сказал.
— А ведь тогда, Ян, я тоже не в свое дело лез.
— Ну что за нафиг, лядь! — в сторону сказал Гапонов. — Ты долбанутый, что ли, ни хера не понимаешь?