Общество знания: История модернизации на Западе и в СССР
Шрифт:
Известный специалист по СМИ А. Моль пишет о современных средствах массовой информации: «Они фактически контролируют всю нашу культуру, пропуская ее через свои фильтры, выделяют отдельные элементы из общей массы культурных явлений и придают им особый вес, повышают ценность одной идеи, обесценивают другую, поляризуют таким образом все поле культуры. То, что не попало в каналы массовой коммуникации, в наше время почти не оказывает влияния на развитие общества» [182].
Наука дала новую картину мироздания. Образ мироздания, «естественный порядок вещей», во все времена были важнейшим аргументом в легитимации политического порядка. В любом обществе картина мироздания служит для человека тем основанием, на котором строятся представления об идеальном или допустимом устройстве общества. Уже в трудах первых древнейших философов (например,
О том, какое влияние оказала ньютоновская картина мира на представления о политическом строе, обществе и хозяйстве во время буржуазных революций, написано море литературы. Из модели мироздания Ньютона, представившей мир как находящуюся в равновесии машину со всеми ее «сдержками и противовесами», прямо выводились либеральные концепции свобод, прав, разделения властей. «Переводом» этой модели на язык государственного и хозяйственного строительства были, например, Конституция США и политэкономическая теория Адама Смита.
Хабермас пишет об этом мировоззренческом перевороте: «Современная физика положила начало философскому обоснованию, которое интерпретировало природу и общество согласно модели, взятой из естествознания, и внедрило, если можно так выразиться, механистическое мировоззрение XVII века. В этих рамках была осуществлена реконструкция классического естественного права. Новое естественное право было основной буржуазных революций XVII, XVIII и XIX вв., которые в конце концов разрушили старые легитимации структуры власти» [16, с. 352].
На протяжении XIX–XX вв. наука претерпела методологическую революцию, освоив статистические и вероятностные подходы, заменив или дополнив простейший механистический детерминизм представлениями термодинамики и эволюции, квантовой механики и теории сложности. Но идеология осталась сферой, в которой эксплуатация и статистики, и эволюционизма, и теории хаоса далеко выходит за рамки норм научности. При этом нарушения и злоупотребления столь велики, что историческая вина за них ложится и на ученых, полностью устранившихся от «авторского контроля» за использованием в практике созданных ими методов и не считающих своим моральным долгом время от времени предупреждать общество о совершаемых под прикрытием авторитета науки идеологических подлогах.
Со второй половины XX века главные идеологические системы индустриальных стран переживают кризис, во многом вызванный перестройкой научной картины мира. Обратившись, наравне с изучением космогонии и микромира, к исследованию окружающих нас процессов «человеческого размера», наука показала мир как очень сложную и динамическую систему, в которой большинство соотношений нелинейны и большинство процессов необратимы, в которой огромную роль играют флуктуации, самоорганизация и синергические эффекты.
Неотъемлемой частью картины мира стала жизнь и биосфера. Теперь мы уже не мыслим мир без ноосферы — присутствие и деятельность разумного человека стали фактором космического порядка. Довольно быстро эти представления стали наполняться данными, показывающими, что «мощность» ноосферы уже сравнима с сопротивляемостью биосферы, что некоторые критические, ранимые точки и структуры биосферы могут быть необратимо разрушены антропогенным воздействием.
Эти изменения картины мира заставляют ставить под сомнение и даже пересматривать фундаментальные идеи, легитимирующие социальный порядок (например, «общество потребления»). Возникают новые утопии и альтернативные проекты жизнеустройства. Одновременно укрепляются и фундаменталистские взгляды. Сегодня впервые в истории науки господствующая на Западе идеология (неолиберализм) отрывается от современной научной картины мира и идет вспять, «к истокам», к механицизму и методологическому индивидуализму. Влияние перестройки картины мира на массовое сознание — одна из проблем социологии «общества знания».
Наконец, надо упомянуть и еще один тип знания, связанного с наукой и играющего важную роль как средство господства — философию науки. Это как бы сублимация самого научного знания, его духовная производная. Философия науки обеспечивает авторитет научного знания «из метафизики» и служит эффективным механизмом «перевода» науки на язык идеологии. Об этом говорят простые, но надежные показатели: виднейшие философы науки (Дюркгейм, Мангейм, Маркс, Вебер, Хабермас, Фуко и др.) имеют труды, содержащие в заглавии слово «идеология» или
44
Во время перестройки в СССР, когда потребовалось резко изменить идеологию, один из видных философов науки И. Т. Фролов стал советником Генерального секретаря КПСС, а затем членом Политбюро КПСС и главным редактором «Правды».
В течение XX века, по мере массового распространения основанного на науке школьного образования, все большее воздействие на сознание стала оказывать интеллектуальная конструкция самого высокого уровня — теория. Идеолог постиндустриального общества Д. Белл даже считает одним из главных признаков этого общества «решающее значение кодифицированного теоретического знания для осуществления технологических инноваций».
С этим утверждением нельзя согласиться, если включать в понятие технологических инноваций изменения и в социальных технологиях. Высокий статус теоретического знания — феномен гораздо более ранний. Например, государственная система США, в отличие от стран Старого Света, не складывалась исторически, а конструировалась «отцами нации», которые прямо следовали кодифицированному теоретическому знанию (конкретно, механики). Даже карта западных штатов, созданная Джефферсоном в 1785 последовала теоретическим картезианским представлениям о пространстве. В этой карте выражено чисто теоретическое восприятие пространства и времени, «природа» из нее исключена, квадраты штатов лишены каких либо естественных географических характеристик. Эта карта — замечательное произведение «общества знания», графическое представление теоретической модели «демократического социального пространства» того времени [207].
Более того, кодифицированное теоретическое знание в период колонизации территории будущих США было востребовано не только элитарными группами вдохновителей и организаторов этого предприятия, но и массовым сознанием протестантов-переселенцев. Им требовалась теория, которая доказала бы их право на присвоение возделываемых земель индейских племен с использованием военной силы (вплоть до геноцида). Это была совершенно новая задача (например, французские колонизаторы захватывали невозделанные охотничьи угодья и пастбища индейцев, опираясь на принцип римского права res nullius (принцип «пустой вещи»). Он гласил, что невозделанная земля есть «пустая вещь» и переходит в собственность государства, которое передает ее тому, кто готов ее использовать.
Создать стройную теорию собственности, дающей «естественное» право на сгон индейцев, поручили великому философу Джону Локку. Он взял за основу трудовую теорию собственности, разработанную У. Петти (участника «невидимой коллегии», кружка ученых в Оксфорде, который указом короля в 1662 г. был преобразован в Королевское общество). Петти получил подряд на обмер и оценку земель в Ирландии для их экспроприации и наделения участками солдат армии Кромвеля [45] .
45
О том, как научный подход, примененный Уильямом Петти, стал инструментом экспроприации земель в Ирландии, сказано в поэме английского поэта-сатирика Сэмюэля Батлера «Слон на Луне», написанной в 70-е годы XVII века (см. [60]):
Ученые одной страны, Трудам которых нет цены, Луну решили летней ночью Исследовать, дабы воочью Узреть, богата чем Луна И в чем нуждается она; Дать точные изображенья Ее земель, их положенья, Как в Эйре, где, имея власть, Сумели графства обокрасть.