Общий враг
Шрифт:
– Папа! – хотел крикнуть Витя, но не успел.
Его отец мгновенно развернулся на месте, как будто спиной почувствовал, откуда грозит опасность. Он припал к внешней стене, присел и выстрелил.
Снежный человек дёрнулся, из его груди начали вылетать пули (другие солдаты на частоколе тоже открыли огонь с противоположенной стороны), которые непременно ранили бы отца мальчика, если бы тот не пригнулся. Сам Александр тоже стрелял, целя в правый бок нелюдя. Снежного человека развернуло от множества ударов пуль и буквально разорвало на куски.
Над крепостью повисла тишина.
– Держать позиции! – крикнул
– И что это такое было? Ты почему не послушался? – строго спросил он, глядя сверху вниз.
– Пап, ну я… – Витя шмыгнул носом и посмотрел себе под ноги, – я сначала хотел посмотреть, а потом… испугался.
– Испугался, говоришь?
Александр присел перед сыном, потрепал его по черноволосой голове.
– Только никому не говори, – сказал он, сверкнув белозубой улыбкой, – но я тоже испугался.
Пролог 2
Спустя пятнадцать лет.
Северные леса близ торфяных болот.
Племя Н’Хэй в походе
Старый Н’Хугай вёл своё войско. Лучшие воины его племени – Поющих в ночи. Их было десять и пять десятков. Полторы сотни воинов, каждый умелый охотник и опытный боец, на каждом защитная куртка из выдубленной шкуры носорога или кабана. У каждого копьё с крепким наконечником из камня, обсидиана или бронзы и топор с каменным лезвием, отшлифованным и заточенным до невероятной остроты.
Н’Хугай жил очень долго, даже по меркам Большого Народа. Почти три сотни раз он встречал и провожал зиму. И видел многое. Было страшное время, когда даже племена из одного народа убивали друг друга, и кровь лилась десятки зим. Это началось тогда, когда стала высыхать Анг Туэ{ Анг Туэ – река, дословно: дающая жизнь.}. Много воинов, женщин и детей полегло тогда из племён разного, но всё равно единого Народа. И плакала матерь земля, и почернело Анг Фэ{ Можно перевести как единая душа или общая душа.}. Н’Хугай тогда был совсем молодым и думал, что хуже уже ничего быть не может.
Но почти три десятка зим назад на его землю пришли чужаки, и стало ещё хуже, да так, что просто невыносимо. Чужаки, хилые и нескладные, оскверняли его землю, порабощали воинов и женщин из племени Поющих в ночи и из других племён Большого Народа. И пусть сам Большой Народ соткан из разных народов, а те делятся на племена, но всё равно все вдыхающие воздух считали себя частью Большого Народа и подчинялись слову общего Вождя Большого Народа, Хранителя Священного Места. Если таковое будет сказано, конечно, и не нарушит обычаев.
Так, три луны назад, народы в который раз уже собрались на Священном Месте, чтобы подумать. Народам было предложено заключить союз с чужеродной тварью, из тех, что туманят разум и пожирают Анг Лэ{ Душа отдельного существа.}.
Н’Хугай не хотел воевать. Не потому, что труслив или слаб. А потому, что он не верил, что союз с тварью может принести победу. Тварь сначала окутает их своей властью, поработит, а после бросит на своих врагов умирать. А тех, кто сумеет выжить, сожрёт Анг Лэ.
Н’Хугай не хотел воевать. Он повидал в жизни. Семеро его сыновей погибли, сражаясь с чужаками. Двое отдали жизнь в бою и ушли к предкам. Пятеро попали в плен и потеряли разум. Чужаки заставили их добывать чёрный огонь из земли для каких-то своих нужд. Н’Хугай не верил в победу, но дорожил тем, что внутри – Анг Лэ. Если принять предложение твари, то навеки попадёшь в её рабство, а это страшнее, чем угодить к чужакам. Те хоть захватывают тело, а тварь – Анг Лэ. Н’Хугай не был трусом, но хотел, чтобы, когда придёт его час, он отправился к предкам, не потеряв свою душу.
В Священном Месте Главный Вождь отказался выступить простив чужаков вместе тварью. Но не все последовали его слову. Тогда, три луны назад, Джеб’Чи, молодой вождь из племени Выковывающих камень, увёл из Священного Места тех, кто был готов отдать себя и свою душу твари. Он вырвал их и себя из ментальной связи Большого Народа и закрыл их разум для остальных племён.
И сейчас Н’Хугай вёл своих воинов не против чужаков, а против одного из племен своего народа – Выковывающих камень. Он шёл карать отступника Джеб’Чи. Того, кто всё-таки решил заключить союз с тварью. Поганый отступник заплатит за свое предательство.
Чужаки звали Н’Хугая и всех из племён его народа – неандертальцы. Н’Хугаю нравилось это слово, чем-то оно напоминало общий язык Большого Народа, а не примитивную речь чужаков. Вождь не прочь был узнать, что это слово значит, а еще – что значат имена двух других народов – снежные люди и тролли.
Но болтать с чужаками Н’Хугай не собирался. Он вёл своих воинов сражаться, проливать кровь, как в старые времена. Силой – на силу, умением – против умения, лицом к лицу. Не так, как бьются поганые чужаки, а так, как принято у племён Большого Народа. Но он ошибался.
Н’Хугай провёл племя сквозь ущелье и остановился у подножия двух крутых холмов, поросших высокими елями. На узкой дороге между склонами его встретил Джеб’Чи, молодой неандерталец, пошедший против слова, сказанного в Священном Месте. С ним было не больше сорока воинов.
– Ты здесь, подлый предатель и осквернитель, – вскричал старый вождь на языке Большого Народа. – Готовься принять свою смерть!
– Подохни сам, кал барсука! – ответил молодой неандерталец и, не отводя взгляда, протянул руку назад. В неё вложили оружие, точно такое же, каким сражаются чужаки. Нескладное, изогнутое, с торчащими во все стороны штырями, но не менее смертоносное, чем копьё или топор.
Джеб’Чи выставил чужое оружие, неловко держа его на уровне живота. В ту же минуту на вершинах обоих холмов появилось два десятка воинов его племени с таким же оружием. Молодой неандерталец нажал на курок, автомат, несмотря на железную хватку и огромные мускулы, задёргался в его руках, будто куница, желающая вырваться на свободу. Воины на холмах тоже начали стрелять.
Н’Хугай почувствовал, как кусочки металла прошили его тело, вокруг поднимались столбики пыли от ударов таких же железных шариков. В его воинов тоже стреляли. Они умели сражаться с чужаками и знали, что делать против их оружия. Рассыпаться по земле, укрыться, ударить ментальной силой, потом бросить копья и уходить, но сейчас по ним стреляли воины их же Народа, такие же быстрые и меткие, умеющие сопротивляться их ментальной силе. Воистину Джеб’Чи – отступник.