Шрифт:
Первые несколько дней после Отключения были самыми худшими, когда необходимость выжить повергла всех в хаос.
Темнота так и не рассеялась, как будто мы жили в постоянной ночи, густой серый туман не давал нам ничего видеть, не говоря уже о том, чтобы делать что-либо. Земля вздулась волдырями у нас под ногами, обожженная земля потрескивала при каждом нашем слепом шаге. Воронки от взрывов бомб часто поглощали нас, прежде чем мы отчаянно выбирались из ямы и снова отправлялись в путь.
Сильнее всего пострадали
Мой брат Лука держал меня за руку, пока мы следовали за силуэтом моей матери. Хватка Луки была твердой, решительной и такой крепкой, что у меня самой заболела рука. Я не осмеливалась ничего сказать; его хватка сказала мне, что он жив, и, в свою очередь, напомнила мне, что я тоже жива. Другая моя рука была вытянута, я шарила в темноте. Чувство к тому, чего я не знаю. Надеюсь, может быть.
"Еще немного", – донесся до нас мамин голос. "Не слишком далеко".
Ее слова должны были успокоить нас, но голос выдавал ее эмоции. Она волновалась. Мы все волновались той ночью.
Люди бежали мимо нас в другом направлении, выкрикивая слова, которые я едва понимал, паническое бегство, которое должно было предупредить нас не идти дальше. Вместо того, чтобы бежать из зоны удара, мама вела нас прямо в нее. Постепенно огни начали мерцать, туман перед нами каким-то образом становился плотнее по мере освещения.
Лука кашлянул, чтобы выветрить дым из легких. Я слышал его дыхание, затрудненное хрипение, имитирующее мое дыхание. Свободной рукой Лука рукавом рубашки стер сажу с лица, и черная маска грязи исчезла с его глаз. Обычно я смеялся над ним в таком состоянии и дразнил его, сравнивая с одним из шахтеров из Кварталов. Но сейчас было не время для шуток.
Голоса выкрикивали приказы, когда приближались тяжелые шаги, армия людей в форме остановила Маму на границе города. Солдаты выстроились в линию в идеальной симметрии, порядок среди хаоса. На каждом мужчине были черные брюки-карго, заправленные в черные ботинки военного образца. Рубашки с длинными рукавами были натянуты на торс, поверх рубашек были надеты ватники без рукавов, украшенные единственной белой линией над сердцем. Черные береты с белой эмблемой BLA надвинулись на затравленные глаза. Их лица были суровыми, измученными бесчисленными войнами, которые были до этой, эмоции выплеснулись из них во время тренировок. Это были не люди. Они были марионетками.
Появился кукловод, три белые линии на его черной униформе обозначали его звание командира. Он был высоким, с пустым лицом и безучастными к миру глазами, его ранг был единственным отличием между ним и теми, кем он управлял.
К каждому его бедру были пристегнуты кобуры с огнестрельным оружием, удерживаемые ремнем. К его бедру были пристегнуты ножны для кинжала, серебро лезвия поблескивало каждый раз, когда на него падал свет, а через левое плечо Командира был перекинут пистолет, ствол которого был направлен в землю.
"Смирно, люди", – последовал приказ, когда Командир отдал честь моей матери. "Миссис Мэсси, пожалуйста, следуйте за мной".
Командир механически усмехнулся, но улыбка так и не коснулась его голубых глаз. Он отступил в сторону, когда моя мать прошла мимо него, и замыкали шествие, когда мы с Лукой последовали за ним. Перед нами стояло полуразрушенное здание, с которым я был слишком хорошо знаком, но сейчас с трудом узнавал. Президентский дом был моим домом с тех пор, как моего отца выдвинули кандидатом три года назад, теперь это были руины – пережиток старых времен.
У двери стояли двое охранников, в их униформе не было никаких цветов, включая белый. Они открыли тяжелые двойные двери, которые вели в вестибюль, мраморный пол был покрыт пылью и бетоном, паутина трещин была повреждена тяжелым мусором. Только вчера мы с Лукой бежали по коридору, не заботясь ни о чем на свете, а теперь мы были нежеланными гостями в нашем собственном доме. Мама вышла в центр зала, осматривая разрушения, превратившие наш дом в руины, и ожидая дальнейших инструкций. Командир выступил вперед, сделал знак нескольким охранникам, а затем обратился к моей матери.
"Миссис Мэсси", – его голос был холоден. "Вы можете подтвердить свое полное имя, дату рождения и регистрационный номер?"
Он не сказал "пожалуйста".
"Франческа Элейн Мэсси", – произнесла моя мать, гордо подняв голову. "Четырнадцатое мая тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года. Рекордный номер пять-один-четыре-шесть-семь-F-E-три-восемь."
Я наблюдал, как другой солдат с планшетом записывал детали, сверяя их с компьютером, который сканировал его напарник. Оба кивнули, подтверждая совпадение, экран повернулся, показывая фотографию матери на паспорте, жирное "ПОДТВЕРЖДЕНО" мигало красным.
"Ты следующий", – Командир указал на моего брата.
"Лука Андреас Мэсси", – прошептал он, не осмеливаясь поднять глаза и встретиться взглядом с Коммандером. "Третье сентября две тысячи третьего. Девять-три-ноль-ноль-Л-А-один-восемь-девять."
Двое солдат сравнили детали, прежде чем показать командиру фотографию моего брата. Это был он. ПОДТВЕРЖДЕНО.
"Ты", – Командир переключил свое внимание на меня.
Я уставился на его бесчувственное лицо, задаваясь вопросом, всегда ли этот человек был таким холодным. Осталась ли в нем хоть капля человечности?
"Нико Элиза Мэсси", – ответил я, мой голос был таким же пустым, как лицо солдата. "Двадцать второе июня тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Шесть-два-два-девять-восемь-Н-Е-ноль-ноль-три."
Конец ознакомительного фрагмента.