Обсидиановый нож (сборник произведений)
Шрифт:
— Убирайся вон, — сказала Аленка. — Пришел сообщить, что лес рубят — щепки летят? Тебе еще орденок подкинут: от благодарного Перуэгоса.
Он молча влез в лодку и начал вычерпывать воду. Взял весло, встал на левое колено и сказал:
— Вылезай. Я пойду сам.
Страшное было у него лицо. Распухшее, грязное, отчаянное. На голой груди — черные пятна укусов. И Аленка опять с тоской посмотрела кругом, и снова увидела те же джунгли, и столбы, и москитов, цыкнула на себя, как на кошку, и начала грести.
…Они шли по деревне. Конвоиры шли сзади, и стволы карабинов, горячие, как пыточные прутья, обжигали спину при каждом шаге.
— Не смотреть, — сказал Андрей. Они видели только серую землю, плотную, влажную, пружинящую под их подошвами и под босыми ногами конвоиров. От конвоиров пахло ружейной смазкой и жевательным табаком. Где-то поблизости ревун ухал басом. Конвоиры остановились и разошлись полукругом. «Не смотреть!» Кто-то шел навстречу. Он медленно переступал ногами, кривыми и жилистыми от старости, обутыми в солдатские ботинки на пуговицах. На ходу он спросил что-то по-испански.
— Не понимаю по-испански, — сказал Андрей. Тогда старик ломано заговорил по-английски.
— Кто есть?
— Мы русские, — сказал Андрей.
Старик переспросил монотонно:
— Кто есть?
— Русские.
— Почему идете?
— Мы пришли просить, — сказал Андрей. — Нам нужна помощь. Мы друзья. Пришли просить помощи.
— Белая собака, — сказал старик по-испански, и Андрей понял его и поднял голову. Старик смотрел с ненавистью. Из-под тяжелых морщинистых век. Так смотрят на змей. С безразличной ненавистью. На людей так не смотрят. «Неужели это Бемба?» — подумал Андрей и сказал, чтобы не тянуть больше:
— Я буду говорить с вождем. — Он смог сказать это медленно и раздельно, и пока старик молчал, Андрей чуть двинулся вправо и Аленка прижала к нему плечо и шепнула «ничего».
— Я вождь, — безразлично сказал старик, но Аленка сейчас же сказала: «Нет!» Андрей покачал головой.
— Я буду говорить с вождем.
Старик медлительно повернулся и повел их к большой круглой хижине.
Внутри было прохладно и полутемно. У срединного столба сидел человек. В полутьме белела его голова; он сидел неподвижно, а они стояли шагах в десяти, не видя его лица, и только чувствовали на себе его взгляд. Потом глаза привыкли к полумраку.
Человек был стар. Он был древний, как резьба на столбе, но в его лице не было выражения старческой мягкости. Он сидел очень прямо. Седые волосы, перехваченные через лоб шерстяной лентой, опускались на плечи прямыми прядями.
…Тот Чье Имя Нельзя Произносить смотрел на молодых белых, стоящих у входа в его дом. За их спинами светило заходящее солнце и сидели на корточках Змеи. Белые смотрели на него непонятно. Женщина смотрела с любопытством, а мужчина — с тревогой и еще с каким-то выражением, которого он не сумел понять.
— Зачем они пришли?
— Он говорит, что им нужна помощь, что они друзья, что они просят помощи.
«Они смотрят приветливо, — понял Бемба. — Агути приветливо смотрят на крокодила».
— Кто они?
— Рашен, — сказал Многоязыкий. — Так он себя называет.
— Что это означает?
— Не знаю. Это язык северных белых.
…Он хотел бы спросить, что они делают среди Огненных в своих зеленых одеждах. Как они узнали о его деревне и на каком языке они говорят. Знает ли белый, что он привел беременную жену на смерть.
Он не спросил ничего. «Если ты должен убить хороших людей, не заводи с ними дружбы».
Он понимал, что это неразумно. Белые могут знать многое о солдатах, их привезла военная летающая машина, но Дождь в Лицо не может их спрашивать. Еще несколько мгновений он колебался, потом приказал:
— Пусть они уснут, и во сне их смерть будет легкой. Отвези их обратно, положи в доме. Ничего не трогайте и не оставляйте следов.
Он произнес это, не глядя на Аленку и Андрея, — тихо, даже равнодушно, но они поняли.
«Вот как это, оказывается, — подумал Андрей, — и страха нет. Ничего нет».
Нельзя было смотреть на Аленку.
— Андрей! — сказала Аленка, и вдруг он начал хохотать, и корчась от хохота, чувствуя слезы на глазах, он все время видел Бембу, неподвижно сидящего под резным столбом, и черно-белую ленту над его седыми бровями.
Его толкнули в спину, стянули локти, свет остро ударил в глаза. Аленка крикнула: «Старый идиот! Идиот!» Потом они шли по улице и он говорил Аленке какие-то слова, а она смотрела на него ясными спокойными глазами, только брови были подняты и лицо спеклось, как опаленное сухим жаром.
— Сядьте, — сказал старик в ботинках. Оказалось, что трудно сесть на землю со связанными руками. Они сели в тени, старик что-то приказал конвоирам.
— Вот старый идиот, — сказала Аленка.
— Смешно, — сказал Андрей. — Один против мира. Что он знает о мире? Как большой Клуб.
— Да, — сказала Аленка.
…Тусклым голосом пропела за спиной птица. Старик повернул узкое лицо и посмотрел назад из-под руки, в прошлое. Птица пропела еще раз. Старик сплюнул коричневую слюну к их ногам и проговорил с ненавистью:
— Встать.
Их снова ввели к вождю и развязали руки.
Теперь Бемба смотрел на Аленку. Андрей отвечал, старик в ботинках переводил, но, задавая вопросы, вождь смотрел только на Аленку.
— Что кричала? Она?
— То, что кричала.
Бемба покачал головой — чуть заметное движение.
— Что она кричала? — повторил переводчик.
— Что вождь поступает неправильно, — угрюмо сказал Андрей. Пауза. Старик что-то говорит Бембе и трясет головой. Бемба тихо шамкает одно длинное слово. Старик покорно сгибает спину.