Обвиняются в шпионаже
Шрифт:
Какой же вывод из этого сделали в Центре?
"Тот факт, что "Рамзай" на представление Дирксена японскому императору был допущен в личную палатку императора, доказывает, что он считается там полностью своим человеком. Если бы он был вскрыт и использовался вслепую, то отношение к нему было бы как к советскому агенту (хотя и вскрытому тайно от него) и он ни под каким видом не был бы допущен в палатку императора.
Следовательно, если считать, что "Рамзай" вскрыт, то приходится заключить большее, что он не только вскрыт, а и работает на японо-германцев в качестве дезинформатора советской разведки".
Такое заключение не могло остаться без последствий. Контрразведка НКВД просит санкционировать отзыв из Токио "Зонтера"
Ветеран разведки и контрразведки генерал-лейтенант Павел Судоплатов позицию Москвы в отношении Зорге охарактеризовал следующим образом:
"Несколько слов о работе группы Зорге ("Рамзай") в Токио. К информации, поступавшей по этой линии… в Москве относились с некоторым недоверием, И дело было не только в том, что Зорге привлекли к работе впоследствии репрессированные Берзин и Борович, руководившие Разведупром Красной Армии в 20—30-е годы. Еще до ареста Боровича, непосредственного куратора Зорге, последний получил от высшего руководства санкцию на сотрудничество с немецкой военной разведкой в Японии. Разрешение-то получил, но вместе с тем попал под подозрение, поскольку такого рода спецагентам традиционно не доверяют и регулярно перепроверяют во всех спецслужбах. В 1937 году исполняющий обязанности начальника Разведупра Гендин в своем сообщении Сталину, подчеркивая двойную игру ценного агента Зорге, добывающего информацию также для Отта, резидента немецкого абвера в Токио, делал вывод, что указанный агент не может пользоваться как источник информации полным доверием".
Ну а Сталин?! Его реакцию нетрудно предугадать. На одном спецсообщении, составленном на основе донесений "Рамзая", товарищ Сталин собственноручно написал: "Прошу мне больше немецкой дезинформации не присылать".
Осенью 1937 года "Рамзаю" отдается распоряжение выехать в СССР "для инструктажа" о будущей работе.
"Рамзай" сразу же отвечает, что выехать сейчас ему совершенно невозможно в связи с тем, что он в данное время выполняет чрезвычайно важную роль у немцев в посольстве — временно исполняет обязанности руководителя их телеграфного агентства, так как заведующий агентством в отпуске. А работа эта сулит большие перспективы.
На это из Москвы следует подтверждение распоряжения подготовиться к выезду.
"Рамзай" упорствует, он сообщает, что готов с радостью скорее вернуться в Союз, но считает, что в данный момент это означает разрушить всю работу на самом ответственном этапе. И просит оставить его в Японии до марта 1938 года, чтобы он мог своевременно и точно выявить срок начала войны против СССР.
Возникает вопрос: знал ли Зорге о том, что происходило у него на Родине, и в ГРУ в частности? Или здесь сыграло роль (в данном случае спасительную) его "самомнение", убежденность, что Центр должен считаться с мнением человека, работающего в "поле".
Пока не рассекречены все документы, не можем мы и сказать, почему было отменено решение о ликвидации резидентуры. Известно лишь, что отмены добился и. о. начальника Разведуправления Красной Армии С. Г. Гендин, переведенный на эту должность из НКВД.
Можно только предположить, что свою роль сыграло тут время — в канун войны Разведупр остерегся ослаблять свои агентурные позиции в Японии, немалыми усилиями, надо думать, созданные. А отсюда возможный ход размышлений: резидентуру сохранить, так как "Рамзай", даже если он и продан, должен давать некоторые материалы, имеющие ценность. Иначе он разоблачит себя. Это обстоятельство надо использовать до конца. Одновременно важно сохранить исключительно критический подход к его информации, вскрывая своевременно попытки дезинформации, если они есть или будут.
В общем, чем бы ни руководствовался Центр, важен сам факт: при двойственности в отношении к резидентуре "Рамзая" в критический момент удалось если не защитить, то сохранить ее. Впоследствии же у него не возникло ни малейшего повода, чтобы пожалеть об этом.
Еще одно подтверждение сказанному находим в мемуарных записках генерал-майора в отставке М. Иванова: "У Сталина тогда, по всей видимости, мнение о Зорге переменилось. Уже после начала войны, по словам Голикова, он дважды спрашивал его: "А что пишет ваш немец из Токио?" В свою очередь, бывший начальник политотдела РУ ГШ РККА, бригадный комиссар И. И. Ильичев позже в конфиденциальной беседе со мной говорил: "И. В. Сталин как-то в присутствии маршала А. М. Василевского сказал, что в Японии военная разведка имеет разведчика, цена которого равна корпусу и даже армии".
26 июня 1941 года Зорге по радио получил из Центра персональную шифрограмму следующего содержания: "Токио, тов. Инсону ("Рамзаю"). Сообщите, какое решение принято японским правительством в связи с войной между СССР и Германией. Случаях перебросок войск нашим границам немедленно сообщайте нам".
28 июня 1941 года в Центр ушла ответная шифрограмма: "Решение о движении на Сайгон было принято (во-первых) под давлением радикальных элементов, которые требовали действий, но при условии избежания конфликта с Америкой и, во-вторых, чтобы выиграть время в течение германо-советской войны.
Источник "Инвест" утверждает, что, как только Красная Армия получит поражение, Япония выступит на север, но указал, что Япония желает купить Сахалин мирным путем…
Германский посол Отт подтверждал в отношении первой части этого, но Мацуока на вопрос Отта в отношении второй части сказал, что Япония выступит против СССР, как он об этом всегда заверял его. Затем Мацуока сказал послу Отту, что император согласился на движение в Сайгон еще некоторое время тому назад и что это не может быть изменено в данное время. Поэтому Отт понял, что Япония не выступит на север сейчас".
Шифрограмма была доложена Сталину и Молотову.
14 сентября 1941 года Зорге радирует совершенно определенно: "По данным источника "Инвеста", японское правительство решило в текущем году не выступать против СССР… "Инвест" сказал, что после 15.9 СССР может быть совсем свободен".
Именно последнее сообщение Зорге Аллен Даллес охарактеризовал как равноценное нескольким дополнительным дивизиям в судьбоносном сражении под Москвой.
Не все согласны с таким суждением. В частности, Павел Судоплатов в интервью, данном известному журналисту и исследователю Зорге — Андрею Фесюну, высказался так: "Не соответствует действительности, что мы перебросили войска с Дальнего Востока под Москву и выиграли битву под Москвой, так как Зорге сообщил о предстоящем нападении японцев на США в октябре 1941 года. У нас были документальные данные о низких наступательных способностях Квантунской армии; о том, что она увязла в длительной и бесперспективной войне с Китаем и не имела достаточных резервов топлива. У японцев не было современных танковых соединений".