Обворожительный кавалер (Джордж Вилльерс, герцог Бэкингем - Анна Австрийская - кардинал де Ришелье. Англия - Франция)
Шрифт:
– Нужно поставить Бэкингема в такое положение, чтобы он сам потребовал у своего парламента разрешения на его удаление отсюда, – снова заговорил кардинал. – А еще лучше бы принудить парламент отозвать герцога!
– Думаю, так можно устроить, – кивнул отец Жозеф. – Я сделаю. Только мне придется поехать в Лондон.
– Завтра же отправляйтесь! – приказал Ришелье. – Завтра же! Устройте мне это дело. Золота не жалейте! Вообще делайте что хотите, только чтобы через две недели герцога Бэкингема не было в Париже!
Две недели… Да, две недели он как-нибудь потерпит, угрюмо думал Ришелье. Ну что может случиться за две недели? Герцог не сможет подобраться к королеве!
Однако ревность не давала всесильному кардиналу покоя. А что, если Бэкингем все же найдет способ? Этого нельзя было допустить!
На
Кардинал, оказывается, совершенно не знал Бэкингема! Тот готов был горы свернуть, чтобы добиться свидания с женщиной, которую желал, как приговоренный к смерти желает жизни. Посоветовавшись с мадам де Шеврез и торопливо, словно монетку бросив цветочнице (герцог и в самом деле покупал ее расположение!), уделив ей несколько драгоценных минут, насыщенных прохладными ласками, герцог вместе с ней выработал дерзкий план. Люди из свиты герцога проникли в церковь Валь-де-Грас, бывшую недалеко от дома мадам де Шеврез, и принялись рыть подземный ход из склепа в подвалы дома де Шеврез. Было условлено, что королева, которая благоволила к монастырю Валь-де-Грас, придет вечером в церковь. Заранее сюда придет в одежде капуцина Бэкингем. Влюбленные через подземный ход проникнут в дом мадам де Шеврез и предадутся любви…
Да, королева не могла противиться неодолимой страсти к обворожительному кавалеру. Ей надоело проводить одинокие ночи, надоело видеть безумные сны, в которых ею владели какие-то незнакомые мужчины… Впрочем, с того момента, как она увидела Бэкингема, все мужчины исчезли, во всех снах и во все ночи Анна принадлежала только ему. Она хотела теперь только одного: воплощения мечтаний в жизнь. И как можно скорей!
Однако и королева, и герцог, и даже хитрющая мадам де Шеврез недооценили силу ревности кардинала. Каким-то невероятным образом (может быть, на сей раз помог прежде замешкавшийся враг рода человеческого?) план свидания сделался известен Ришелье. Один из его шпионов спрятался в церкви, намереваясь убить Бэкингема, когда тот приблизится к Анне Австрийской.
И вот королева и мадам де Шеврез явились в церковь. Через несколько минут туда вошли несколько монахов-капуцинов. Один из них приблизился к скамье, на которую опустилась Анна, и почтительно склонился перед ней…
Шпион выскочил из засады… однако оплошал и был перехвачен охраной герцога. Королева и ее подруга бросились бежать обратно, к поджидавшей их карете. Люди Бэкингема, доселе изображавшие мирных монахов, но оказавшиеся очень даже воинственными, быстро спровадили шпиона на тот свет. Затем герцог и его слуги удалились, к сожалению не успев спрятать труп, который и был найден на следующее утро. По городу разнесся слух, что это был вор, который забрался в ризницу похитить драгоценные облачения и церковную утварь. А убил его… садовник монастыря Валь-де-Грас. «Убийца» чистосердечно признался в преступлении: подстерег-де злоумышленника и на месте наказал за святотатство.
Кардинал отлично знал, что садовник врет, подкупленный Бэкингемом. Но поди докажи это! Все, что Ришелье мог сделать, это назначить следствие, которое вскоре обнаружило подземный ход, ведущий в винные погреба дома герцогини де Шеврез…
Однако к обвинениям, которые бросил ей в лицо кардинал, эта хладнокровная особа отнеслась совершенно неожиданно.
– Да что вы, ваше преосвященство?! – вскричала герцогиня. – Неужели не понимаете, что подкоп имел целью винные погреба моего дома? Нас хотели ограбить, и добро бы дело ограничилось только украденным вином! Не сомневаюсь, что в одну ужасную ночь злоумышленники проникли бы в наши покои и перерезали нас всех во сне!
И кардиналу ничего не оставалось, как сочувственно покачать головой и порадоваться, что драгоценные вина де Шеврез остались в неприкосновенности.
Пока в Париже кардинал и герцогиня ломали друг перед другом комедию, а Бэкингем и французская королева изнывали в любовном томлении, отец Жозеф добрался до Лондона и немедленно встретился с некоей леди Клэрик, изображавшей из себя протестантку, а на самом деле – ревностной католичкой. Сия дама была столь скрытна, что даже Бэкингем, бывший некогда
Отец Жозеф сообщил, что герцога необходимо отозвать из Парижа. И как можно скорей. Леди Клэрик была не только безнравственна, но и хитра.
– Вы, наверное, слышали, – сказала она отцу Жозефу, – что теперь у нас идут страшные распри между пресвитерианцами и пуританами. [2] Это та секира, которая когда-нибудь сможет подсечь королевскую власть. Пока мятеж лишь тлеет. Раздуйте искру, и он вспыхнет, а его зарево будет видно Бэкингему даже из Франции!
Отец Жозеф счел совет мстительной леди настолько хорошим, что немедленно ему последовал. С ее помощью он добился встречи с вождями пуритан, пообещал им содействие французских кальвинистов (будучи сам остервенелым католиком), свел знакомство даже с Кромвелем и умудрился его тоже одурачить мнимым своим сочувствием к идеям «братьев пуритан». Конечно, он старался услужить собственному влюбленному и ревнивому патрону, однако при этом не понимая, что такое любовь, и вообще не в силах уразуметь, как из-за пары прелестных глазок и бурно вздымающихся грудей какой-то бабенки (да пусть она хоть тридцать раз королева, баба – она баба и есть!) можно так переживать. Другое дело – вопросы веры и религии. Другое дело – победа над грязными протестантами! Именно ради этой грядущей победы, в которую отец Жозеф верил так же свято, как в Писание, он и мутил английскую воду, как мог. И очень скоро его стараниями мятежи пуритан в Англии приняли поистине угрожающий характер, так что спустя две недели отец Жозеф вернулся в Париж с чувством исполненного долга. Бэкингем, который постоянно был в курсе дел своей страны, начал получать депеши, одна другой тревожней. Он, конечно, старался успокаивать принцессу Генриетту, однако сам был далеко не спокоен и с трудом скрывал уныние. Но главной причиной его тревоги и уныния было именно то, что он до сих пор ни разу не смог остаться наедине с королевой.
2
Те и другие – протестанты, однако если первые умеренного толка, то вторые – крайнего направления, оголтело проповедовавшие суровость нравов. (Прим. автора.)
Повезло, что называется, неожиданно. Видимо, молитвы двух людей, снедаемых любовной тоской, смягчили непреклонное Провидение, и оно все же дозволило им встретиться.
Назавтра после того дня, как принцессе Генриетте пришлось покинуть в сопровождении своей свиты Париж и отправиться в Англию, ее брат король Людовик слег в лихорадке в Компьене. Королева была вынуждена проводить ночь вдали от него, и мадам де Шеврез тайком провела в ее гардеробную исстрадавшегося герцога. А потом закрыла за собой дверь с тайным вздохом, завидуя своей дорогой подруге, которой сейчас предстояло насладиться утонченными ласками Бэкингема, и в то же время хитренько улыбаясь, потому что самой-то ей выпадала возможность наслаждаться его ласками гораздо чаще. Да, покупая расположение герцогини де Шеврез, Бэкингем платил ей щедро, не скупясь! Другое дело, что повиновался он в равной степени необходимости и похоти, которая составляла неотъемлемую часть его натуры, но к королеве его влекла любовь, и Анна наконец-то – впервые в жизни! – поняла, что испытывает влюбленная женщина, находясь в объятиях влюбленного мужчины.
На другой день эти двое едва могли сдерживаться, чтобы не броситься друг другу в объятия. На их счастье, внимание общества было отвлечено на короля, который чувствовал себя все еще дурно и решил вернуться в Париж. Ради его прощания с сестрой был устроен большой праздник… Узнав новость, двое любовников задрожали от восторга, предчувствуя минутку (две-три-четыре-пять), которую смогут провести наедине. Однако, похоже, Провидение спохватилось и не пожелало более содействовать этому прекрасному адюльтеру.