Объяснимое чудо
Шрифт:
Разумеется, вовсе незачем каждый раз, когда включают свет, растроганно бормотать: «О вы, дивные леса каменноугольного периода!» Но откуда что взялось, тем не менее знать следует, хотя бы для того, чтобы не воспринимать все подряд как само собой разумеющееся.
На этот счет есть высказывание одного писателя, и бумажка, на которой оно написано, в порядке исключения досталась мне не от Ханны Барлов, это моя бумажка, потому что я уже давно начала подражать ей и записывать то, что мне понравилось либо, наоборот, не понравилось, я могу всячески рекомендовать этот метод, а писатель — его имя Томас Манн, и я от всей души желаю,
Точней не скажешь — занятной в смысле, ну да, именно в смысле занятной, веселой: прекрасной, ни капельки не скучной, освежающей, бодрящей…
И правда, не надо принимать все как само собой разумеющееся, хорошее не надо, а уж плохое — тем паче. Как есть, так и ладно, это ведь тоже одна из тех присказок, которые остались с тех времен, когда людям, словно они были не в своем уме, приходилось разговаривать с козами, чтобы сохранить жизнь себе и другим.
Если кто-нибудь из вас питает надежду проложить такой широкий путь, как Маркс или Ленин, либо как Леонардо да Винчи или Гёте, либо как Эйнштейн, или Вирхов, или Бертольт Брехт, тот должен зарубить себе на носу: фраза «как есть, так и ладно» была для них самой отвратительной из всех возможных фраз.
Но поскольку большинство из нас не устремляется мыслями так высоко, мы можем сказать: фраза «как есть, так и ладно» — это такая жизненная позиция, при которой у человека очень скоро отрастает пузо, а мы ведь желаем друг другу еще много лет быть стройными.
Вот я и перешла к пожеланиям, как это заведено, когда произносишь торжественные речи, и, хотя речь у меня получилась менее торжественной, чем принято, пусть и она не страдает недостатком добрых пожеланий.
Одни из них остались вам еще от Ханны Барлов, другие добавила я, но важно не то, откуда они взялись, гораздо важнее, куда они направлены, кому адресованы, какое действие оказывают…
На ту прекрасную и большую часть жизни, которая начинается нынешним днем, мы желаем вам:
Лишь крайне редко испытывать мерзкое чувство, которое принято называть скукой.
Время от времени переживать счастливый миг, когда сознаешь, что сейчас тебе не нужно делать ничего, ну как есть ничего, абсолютно ничего мало-мальски важного.
Мы желаем вам приключений, которые вознесут вас до луны и приведут на берега всех морей, и еще мы желаем вам такой работы, о которой вы никогда не сможете толком сказать, на какую лучшую вы были бы готовы ее променять.
И еще мы желаем вам завершить свои школьные дни так, чтобы разлука со школой не казалась вам избавлением.
Вам, мальчикам, мы желаем славных девушек (множественное число), а вам, девушки, славных мальчиков (множественное число), хотя с этим можно пока и не торопиться.
Мы желаем вам обзавестись тончайшим слухом, чтобы воспринимать тончайшие шепоты мира, — и вдобавок крепчайшими нервами, потому что порой наша земля издает рык и рев.
Мы не желаем вам тишины, которая возникает, когда двое должны поговорить друг с другом и внезапно умолкают — по злобе или со стыда, по лени, из трусости либо сдуру.
Еще мы желаем вам смелости, чтобы говорить всю правду друзьям, и смелости, чтобы говорить всю правду врагам, но если понадобится — чтоб не проронить ни
Желаем вам Ханниной смелости, применительно к нашим, лучшим временам, а еще желаем времени, чтобы иногда вспомнить о ее смелости, которой в числе прочего мы обязаны тем, что ваше время нельзя даже и сравнить с прошедшим.
Мы желаем вам — снова мы обе, я и Ханна, — мгновений, справедливо распределенных по долгой жизни, когда человек сознает, что принес кое-какую пользу, и столь же справедливо распределенных по жизни мгновений, когда человек, словно второй Мюнхгаузен, за собственные волосы вытаскивает себя из теплой тины, зловонной, как самодовольство.
Мы желаем вам, а также и себе как можно более скорых успехов в борьбе против рака и против жадности и еще против той злокачественной жадности, которая порождает войны.
Мы желаем вам жизни, полной хитроумных задач и свежих от росы яблок, полной удивительных книг (почему бы не быть среди них и книгам, написанным вашей рукой?), полной ошеломительных друзей и спокойной дружбы, — жизни, полной во всех отношениях. Дорогие друзья, хорошие вы наши, — мы желаем вам всего самого хорошего.
Перевод С. Фридлянд
Третий гвоздь
Новая квартира была недурна, но самое лучшее в ней был булочник. Я не из-за него переехал, но из-за него я бы никогда отсюда не уехал. Он пек булочки, о каких все уже давным-давно и думать забыли. Похоже было, что некая исчезнувшая гильдия умельцев оставила на земле одного из своих, дабы показать миру, чего он лишился.
Да, иной раз тебе еще попадется помидор со вкусом помидора. Иной раз огурец пахнет терпко и сладко, как пахли некогда огурцы. Иной раз клубника не только внешним видом напоминает клубнику. Но это большая удача. А удача — это понятие исключительное.
Слова мои могут оказаться несправедливыми, раз известно, что я нашел булочника, булочки которого еще хрустят на зубах и согревают твой карман, пока ты несешь их домой. А нагим зимним утром от их аромата невольно приподнимается твой нос. Нет, они не кислым воздухом наполнены и не холодной замазкой. Их буквально слышишь, когда в них входит лезвие ножа, дабы отделить двойной горбик с золотистым рубцом от пористой коричневатой нижней корки.
Да, слова мои могут показаться несправедливыми, когда речь идет о таких булочках и о таком булочнике. Быть может, я несправедлив, но, быть может, у меня есть на то основания, и тогда я справедлив. Давайте спокойно разберемся.
Само собой разумеется, булочник пек булочки не для меня одного. Увидев впервые очередь перед его дверью, я твердо решил, что никогда не стану ее составной частью. Уж так хороши никакие булки быть не могут, подумал я. Но, откусив от древнего хлебобулочного изделия из кооперативного магазина, я несколько поколебался в своем решении. И в одно прекрасное утро встал в хвост к булочнику.
"Булочник открывал в семь. Информация, в правильности которой можно поклясться. В самом деле, он открывал в семь, и за полчаса до открытия я становился в очередь. Женщина, стоявшая передо мной, тотчас смекнула, что я тут новичок, и за то, что я в ответ на ее ошеломляюще цепкие вопросы начал по частям выдавать мою биографию, посвятила меня в технику добывания булочек у булочника Швинта. Говорила она чуть громче обычного, как это делают люди, тугие на ухо.